Легенда о свободе. Мастер Путей - Анна Виор

– Мастер Музыкант Гани Наэль.

– Я Мастер Шейлс. Музыкант? Почему же вы не с Советником Тореттом? – изогнул Целитель черную бровь над светло-голубым глазом.

– Я здесь как королевский советник. Я неодаренный, – уточнил Гани, и Мастер Силы чуть презрительно скривил губы.

– Советник? Что угодно его величеству? Можете передать: мы проследим, чтобы раненым оказывали должную помощь. Мы обеспечим исцеление наиболее важным персонам, и исцеление самых тяжелых ран. Думаю, нас не стоит утруждать исцелением легко раненных, так как наши силы не безграничны. – Чуть презрительное выражение не сходило с молодого лица Целителя, которому наверняка уж перевалило за сотню лет.

– Конечно, – кивнул Гани, – но у меня другое к вам дело.

Вновь бровь собеседника вопросительно поползла вверх. Гани хотел было изложить суть этого дела, но вдруг подумал, что ему придется рассказывать каждому Целителю (он не знал, является ли Мастер Шейлс здесь главным) о необходимости исцелить Алинию, если она сюда попадет, от женского недуга; к тому же неизвестно, как воспримут они слова неодаренного Музыканта, пусть и королевского советника. Он поступит по-другому – останется здесь и будет ждать, а если уж случай представится, тогда и наступит время разговоров и пояснений – не всем, а одному конкретному исцеляющему Мастеру.

– Если король или королева будут ранены или убиты, их ведь доставят сюда? Не так ли?

– Ранеными – да, – хмыкнул Шейлс. – Убитыми? Уж не знаю… У меня нет такой Силы, чтобы вернуть с того света, даже вскорости после смерти.

– Я должен находиться здесь и узнать одним из первых, если что-нибудь случится с королевской четой, – заявил Гани и, не спрашивая дозволения, нагло уселся на стоящий неподалеку белоснежный, как почти все здесь, стул.

Шейлс еще раз хмыкнул, на этот раз громче.

– Мастер Наэль… – медленно проговорил он, – я думаю, что вы бы могли узнавать новости быстрее, находясь в дозорной башне.

– Может быть… – Гани располагался, доставая бурдюк с вином и расчехляя лютню, уж если наглеть – то по полной, – но повеление Короля-Наместника для меня, неодаренного, то же, что для вас – приказ Верховного. Я остаюсь! Могу вам сыграть или даже спеть, чтобы развеять скуку.

– Это ни к чему. Мы, Мастера Целители, любим тишину. Хотя никогда не отказываемся от Музыки Силы, которая увеличивает яркость Дара и помогает в нашей работе. Но вы ведь неодаренный…

Гани пожал плечами: «Не хотите – не надо». И, откинувшись на спинку стула, стал потягивать вино.

Только сейчас в глубине зала он заметил сидящего с книгой в руках около одной из пустых коек своего старого знакомца – Арея Балатаса; тот не смотрел в его сторону и делал вид, что не узнает Гани, но подвижное лицо Арея, походившее на обезьянью мордочку, сморщилось от презрения, будто засыхающий овощ.

Когда-то, в Пятилистнике, Гани был дружен с сокурсником Балатаса Одаренным Строителем Даном Иджемом. Балатас же терпеть не мог Гани, поднимал на смех каждый раз, когда встречал, из-за того, что тот верил в существование Астри Масэнэсса. «Если столько баллад и легенд сложено об этом человеке, то такой Мастер не мог не существовать на самом деле», – утверждал тогда Наэль и был прав, ни искры, ни пламени! Балатас, призывая в свидетели провинциальной забитости Гани как можно больше народу, при каждой удобной возможности развенчивал этот миф повторениями авторитетных высказываний Профессоров. Но в обиде на Целителя Гани был не за это. В тот день, когда он подрался с Седдиком и потерял сознание, а громила перепугался, что убил его, Дан предложил отнести почти бездыханное тело Гани к юному Целителю Арею. Сам Гани событий этих, естественно, не помнил, он знал о них лишь по рассказам друзей: Седдик, подхватив его на руки, будто ребенка, понес в комнату Балатаса в Академии Силы. Дан упрашивал Одаренного исцелить Гани, но Арей не просто отказался – он выбежал из комнаты, чтобы Дар, которым тот еще не очень хорошо управлял, не вынудил его сделать это помимо его воли, и прямиком направился к Мастеру Ректору жаловаться на Иджема. У Дана после были серьезные неприятности, а Гани выкарабкался сам и подружился с Седдиком, который его побил, а после вы́ходил.

Мастера Целители разбрелись по углам в ожидании битвы, а следовательно – и работы. Некоторые занимали друг друга беседой, другие читали, как и Балатас, двое двигали неспешно фигуры хо-то по красно-белой доске, прочие просто задумчиво молчали; все они время от времени бросали на Гани неодобрительные взгляды, только Балатас не взглянул ни разу и не отрывался от чтения. «Какая занимательная книга…» – думал Музыкант, посмеиваясь.

Гани то и дело подмывало оставить в покое этих напыщенных Одаренных и отправиться к каким-нибудь воякам, спеть для них пару неприличных песен, выпить пива, сыграть в кости… хотя сейчас все военные на позициях… Битва вот-вот начнется. А может, и в самом деле отправиться в дозорную башню? Он изнывал от собственной скуки и от презрения, источаемого Целителями и наэлектризовавшего комнату, но из упрямства продолжал сидеть.

За дверью послышались шаги, бодрые, четкие, лязг оружия и доспехов, голоса. Тонкий слух Гани уловил знакомые нотки. Он улыбнулся.

Вирд был одет в тарийскую кольчугу в форме кама с капюшоном, тонкую и легкую, будто ткань, и непробиваемую, словно лучшая сталь. На серебристой поверхности кольчуги в центре груди Верховного красовалось ярко-оранжевое тарийское пламя. На лбу повязан д’каж, у бедра «Перо смерти», за спиной второй меч – тонкий, с округлой гардой: по рукояти Гани определил, что не только манера ношения, но и сам клинок – ливадские.

За Вирдом в подобном одеянии, только без второго меча, шли Кодонак и Стойс, а еще чуть позади – безоружный Ото Эниль в темно-синем шерстяном каме.

Целители вскочили, дотрагиваясь до д’кажей на лбах. Музыкант тоже встал, чуть склонил голову, коснулся браслета Мастера.

Вирд молча поприветствовал присутствующих, быстрым взглядом окинул комнату и собрался было уходить, когда заметил Гани. Верховный улыбнулся и подошел к нему, чем вызвал недоумение на лицах Целителей.

– Что ты здесь делаешь, Гани? – Вирд обнял его по-братски, ничуть не стесняясь разницы в положении. Его примеру последовали все трое Советников – они многое пережили вместе в подземельях штаба…

У Шейлса обе брови взлетели вверх, у Балатаса вытянулось лицо, и он едва не уронил свою книгу.

– По поручению короля… – усмехнулся Гани. – Он надеется, что хоть посредством сражения Алинию можно будет загнать к Целителю.

– Но я же посылал к ней Целителя четыре раза… – удивился Вирд.

– Она от него скрывалась. Обещает, что после Ливада все изменится… Ну да тебе не до дворцовых интриг сейчас, Верховный.

– Это уж точно… – Вирд вздохнул.

– Мало одного меча? – Гани кивнул на ливадский клинок за спиной Вирда.

– Дар королевы Паи. Она сердита на меня… за перемирие… Тебе что-нибудь нужно?