Гении Возрождения. Леонардо, Микеланджело, Рафаэль и другие выдающиеся живописцы, ваятели и зодчие - Джорджо Вазари

Сердился он сильно, но за дело, на тех, кто чинил ему обиды; однако не видано было, чтобы он мстил кому-нибудь, скорее же был терпеливым до чрезвычайности и нрава весьма скромного, говорил же сдержанно и мудро, отвечая всегда серьезно, иногда же остроумно, приятно и резко. Многие высказывания его нами записаны, из которых мы приведем лишь некоторые, ибо переписывать все было бы долго.

Когда кто-то говорил ему о кончине одного из его друзей и кто-то сказал, что это должно очень его расстроить, поскольку он сам находится в постоянных трудах ради искусства и никогда еще не отдыхал, он ответил, что это ничего не значит, так как если жизнь нам приятна, то и смерть, созданная рукой одного и того же творца, не должна быть нам неприятной. Одному гражданину, встретившему его во Флоренции в Орсанмикеле, остановившемуся, глядя на статую св. Марка работы Донато и спросившему его, что он думает об этой фигуре, Микеланджело ответил, что никогда не приходилось видеть ему фигуры, в которой был бы так показан честный человек, и если св. Марк был таким, его писаниям можно верить. Когда ему как-то показали рисунок одного юноши, учившегося в то время рисовать, и кое-кто просил отнестись к нему снисходительно, так как заниматься искусством он начал недавно, Микеланджело сказал: «Это и видно». То же самое высказал он и одному живописцу, написавшему «Оплакивание», которое у него не получилось, заявив, что хочется плакать, когда на него смотришь.

Когда он услыхал о том, что Себастьяне, венецианец, собирается изобразить монаха в капелле Сан Пьетро а Монторио, он сказал, что тот испортит это произведение. Когда же его спросили почему, он ответил, что, после того как монахи испортили весь мир, который так велик, не так уж важно, если они испортят такую маленькую капеллу. Один живописец вложил огромнейшие труды в одну свою работу и корпел над ней долгое время; зато когда он ее открыл, он заработал порядочно. Когда же Микеланджело спросили, что он думает об этом труженике, он ответил: «Чем больше он будет стараться разбогатеть, тем беднее он будет». Один из его друзей, который стал священником, будучи очень набожным, встретился с ним в Риме, обвешанный ладанками и весь в шелках, и поздоровался с Микеланджело, но тот притворился, что не видит его, поэтому другу пришлось назвать свое имя. Микеланджело сделал вид, что удивляется, глядя на него в таком одеянии, и, будто радуясь, воскликнул: «О, какой вы красивый! Если и внутри вы такой же, как снаружи, благо душе вашей». Он же прислал к Микеланджело своего приятеля с просьбой высечь ему статую и от себя попросил высечь ее получше, и тот любезно постарался. Тот же не думал, что Микеланджело так поступит, и когда увидел, что тот все же это сделал, начал из зависти на него же и жаловаться. Об этом рассказали Микеланджело, на что тот заметил, что не любит людей, похожих на нужники: этой архитектурной метафорой он хотел сказать, что плохо иметь дело с людьми двуличными.

Когда один из его друзей спросил его, что он думает о том, кто подделывает самые знаменитые из древних мраморных статуй, хвастаясь, что он, подражая им, намного превзошел древних, Микеланджело ответил: «Тот, кто идет за другими, никогда их не перегонит, а тот, кто сам не умеет хорошо сделать, не сумеет хорошо воспользоваться и чужим». Какой-то живописец написал картину, где лучше всего изобразил быка; когда Микеланджело спросили, почему живописец изобразил быка живее всего остального, тот ответил: «Всякий художник хорошо изображает самого себя».

Когда он как-то проходил мимо флорентийского Сан Джованни, его спросили, что он думает о дверях. Он ответил: «Они так прекрасны, что годились бы и для дверей рая». Будучи на службе у одного государя, который беспрестанно менял свои намерения и ни на чем не мог утвердиться, Микеланджело заметил одному из друзей своих: «У этого синьора мозги как флюгер на колокольне, который поворачивается от любого дующего на него ветра». Он пошел как-то посмотреть на только что законченную скульптуру, которую собирались уже выставить, и скульптор всячески изощрялся поставить ее так, чтобы свет из окон падал на нее получше, на что Микеланджело ему заметил: «Не старайся: важно, как она будет освещена на площади». Этим он хотел сказать, что когда вещь выставлена, народ судит о том, хороша ли она или плоха.

Был в Риме один знатный вельможа, мнивший себя архитектором и заказавший для статуй особые ниши высотой в три квадрата и с кольцом наверху, но когда он попробовал поставить туда разные статуи, которые никак не подходили, он спросил Микеланджело, что же туда можно поставить, и тот ответил: «Подвесьте по связке угрей к этим кольцам». В руководство строительством Сан Пьетро был назначен один синьор, которому полагалось разбираться в Витрувии и судить о построенном. Когда Микеланджело сказали: «У вас на строительстве появился человек, обладающий большим талантом», он ответил: «Это верно, но понимает он мало».

Один живописец написал историю и из разных мест, с рисунков и картин, надергал столько, что своего в его работе не было ничего. Ее показали Микеланджело, и когда он посмотрел на нее, один из ближайших друзей его спросил, как она ему показалась, он ответил: «Сделано хорошо, только не знаю, в день Страшного суда, когда все тела соберут свои члены, что будет с этой историей, ведь в ней ничего не останется», – предупреждение всем, кто занимается искусством, чтобы они приучались самостоятельно работать.

Когда он проезжал через Модену, он увидел много работ моденского скульптора, мастера Антонио Бигарино, лепившего прекрасные фигуры из глины и красившего их под мрамор, которые показались ему вещами превосходными, но, поскольку скульптор тот не умел работать в мраморе, он сказал: «Если бы эта глина превратилась в мрамор, горе древним статуям». Микеланджело сказали, что он должен был бы не сердиться на Нанни ди Баччо Биджи, который что ни день пытается с ним соревноваться. Он ответил: «Одолеть ничтожество – победа не велика». Один священник, его приятель, сказал ему как-то: «Как жаль, что вы не женились: было бы у вас много детей и вы бы им оставили столько почтенных трудов». Микеланджело на это ответил: «Жен у меня и так слишком много: это и есть то искусство, которое постоянно меня изводит, а моими детьми будут те произведения, которые останутся после меня; если же они ничего не стоят, все же они сколько-нибудь да проживут, и плохо было бы Лоренцо ди Бартолуччо Гиберти, если бы он не сделал дверей Сан Джованни, потому что его сыновья и внуки распродали и разбазарили все, что после него осталось, двери же все равно еще стоят».

Вазари, которого Юлий III в ночной уже час послал к Микеланджело за каким-то рисунком, застал его работающим над мраморным «Оплакиванием», которое он разбил впоследствии. Микеланджело, узнавший его по стуку в дверь, встал от работы, держа в руке светильник за ручку; когда же Вазари объяснил ему то, что он от него хотел, он послал Урбино наверх за рисунком, и в то время, как они беседовали о чем-то другом, Микеланджело поглядывал на Вазари, который рассматривал ногу Христа, над которой тот как раз работал, пытаясь придать ей другую форму; и вот, чтобы помешать Вазари разглядывать его работу, он выпустил светильник из руки, и, так как они остались в темноте, он кликнул Урбино, чтобы тот принес света, и, выйдя из-за перегородки, где стояла его работа, он сказал: «Я так уже стар, что смерть уже частенько тянет меня за полу, чтобы я шел за ней, и настанет день, когда упадет и вся моя особа, как упал вот этот светильник, и огонь жизни погаснет». Со всем этим ему доставляли удовольствие люди всякого рода, приходившиеся ему по вкусу. Так, Менигелла из Вальдарно, который был очень забавной особой, но живописцем дюжинным и неумелым, приходил иногда к Микеланджело, чтобы тот нарисовал св. Роха или св. Антония, которых он написал для крестьян, и Микеланджело, которого трудно было уговорить сделать что-либо для королей, отложив в сторону любую работу, выполнял для него простые рисунки в соответствии с манерой и пожеланиями Менигеллы; между прочим, тот заказал ему и прекраснейшую модель Распятия, с которой сделал слепок, размножив его из картона и других смесей, и торговал ими по деревням так, что Микеланджело помирал со смеху; бывали и такие забавные случаи, как, например, с одним крестьянином, который заказал ему написать св. Франциска, но ему не понравилось, что Менигелла изобразил его в серой одежде, а ему хотелось расцветки покрасивее, и тогда Менигелла одел святого в парчовую ризу, чем и удовлетворил заказчика.