Музы героев. По ту сторону великих перемен - Наталия Сотникова

Невзирая на отвратительную погоду, герою был устроен торжественный прием под звон церковных колоколов, причем стоявшие в порту суда были украшены разноцветными флагами. Эмма ни на шаг не отходила от адмирала, облачившись в муслиновое платье, украшенное вышитыми фамилиями «Нельсон» и «Бронте» в обрамлении дубовых листьев и желудей. 9 ноября путешественники прибыли в Лондон. Гамильтоны разместились на Гросвенор-сквер, в доме, снятом для них родственниками, а Нельсон — в гостинице «Неро», где его ожидала жена.

Мероприятия по случаю возвращения героя в отечество следовали одно за другим непрерывной чередой. Нельсон при всех своих регалиях и сэр Уильям были приняты королем — впрочем, душевнобольной монарх не выказал особого энтузиазма. Намного большее тепло и любовь выказали Нельсону жители Лондона. Когда адмиралу надлежало явиться на прием к лорд-мэру столицы, люди из толпы выпрягли лошадей его экипажа и сами притащили его к ратуше. Богатейшая Ост-Индская компания закатила роскошный обед на три с половиной сотни человек в «Лондонской таверне» — гостинице с отличной репутацией, славившейся своей кухней. По этому случаю ее украсили полотнами с изображением сцен сражения при Абукире — после этой битвы проход для торговых судов компании в Средиземном море стал много безопаснее.

Совершенно грандиозный прием устроил в своем великолепном доме на Сент-Джеймс-сквер друг Нельсона, торговец и правительственный подрядчик Александр Дэвисон. Здесь Нельсона представили премьер-министру Уильяму Питту и принцу Уэльскому, отъявленному гуляке и распутнику. Тот немедленно начал оказывать знаки повышенного внимания Эмме, что возбудило в адмирале жгучую ревность, от которой он так никогда и не смог отделаться, и с горечью изливал ее в своих письмах. На некоторых приемах Нельсон появлялся вместе с четой Гамильтон, на другие же его приглашали вместе с леди Нельсон, что сильно отравляло ему радость от такого горячего признания его заслуг.

Раньше Нельсон всегда считал свой брак счастливым, хотя жена его была совершенно равнодушна к победам знаменитого мужа, в светском обществе ничем себя не проявляла, как хозяйка была просто никудышней. Ее письма в основном заполнены нытьем, насколько ей тяжко приходится в нездоровом климате Норфолка, а также местными сплетнями, рассказами о столичных курортниках в Бате и модах. На встречу после трехгодичной разлуки она явилась уже подготовленной «добрыми друзьями», пересказавшими ей все сплетни, ходившие в свете, об увлечении ее мужа женщиной с сомнительным прошлым. Простодушный Нельсон, чуждый светским условностям, судя по всему, не имел ни малейшего представления о том, что его любовь к леди Гамильтон стала злобой дня для высокородных сплетников и бумагомарателей всех мастей. Как это обычно водится, прегрешения молодости Эммы были многократно преувеличены, а пробелы смело заполнены плодами воображения бессовестных щелкоперов. Конечно, Нельсону были оказаны соответствующие почести, но королева Шарлотта наотрез отказалась принять леди Гамильтон. Это чрезвычайно огорчило ее, поскольку она привезла с собой рекомендательное письмо королевы Марии-Каролины, адресованное супруге монарха Великобритании. В результате, в высшем свете было принято решение игнорировать чету Гамильтонов. Сэру Уильяму по плохому состоянию здоровья все это было совершенно безразлично, но причинило немало боли Эмме, которую навещали в основном ее знакомые по Неаполю.

Возможно, поначалу жена Нельсона не оценила всерьез угрозу своему положению жены героя. Однако, увидев то, как муж не сводит глаз с Эммы, с восторгом следит за каждым ее движением и готов целовать землю, по которой она ступает, Фрэнсис Нельсон поняла, что муж для нее потерян. Вдобавок во время официальных празднеств адмирал не скрывал своего пренебрежительного отношения к жене и требовал от нее проявления повышенного внимания «к дорогой леди Гамильтон». Кульминация произошла на спектакле по пьесе Шеридана «Писарро» в театре «Друри Лейн». Обе супружеских четы расположились в одной ложе, причем публика приветствовала появление адмирала бурными аплодисментами. В третьем акте одна из героинь пьесы Эльвира, любовница героя, испанского покорителя Перу Писарро, обвиняя его в низменных чувствах, разразилась страстным монологом:

— Как может женщина любить, Писарро, ты слишком хорошо узнал, — теперь узнаешь, как она может ненавидеть. Иди же, бесстрашный, и встреть последнюю, самую грозную в жизни опасность — встреть и перенеси, если можешь, ярость женщины, оскорбленной тобой!

По-видимому, чувства гордой испанки были настолько созвучны настроению униженной Фрэнсис, гордой своей верностью мужу, в открытую пренебрегавшему ею, что она упала в обморок. Ее пришлось отвезти в дом, который она к тому времени сняла для совместного проживания с мужем. Нельсон же с большим интересом следил за драматической интригой до конца представления.

На Рождество Нельсон вместе с супругами Гамильтон уехал в имение Фонтхилл в Чешире, куда их пригласил кузин сэра Уильяма, несметно богатый Уильям-Томас Бекфорд. Праздники прошли самым веселым образом. Эмма услаждала присутствующих исполнением своих «позиций» и дуэтов совместно с известной певицей Бригиттой Банти, причем в репертуаре были такие патриотические номера как «Боже храни короля» и «Правь Британия». По возвращении в Лондон праздничное настроение адмирала моментально улетучилось, ибо напряженность между супругами Нельсон достигла наивысшей точки. За завтраком адмирал, как всегда, упомянул «дорогую леди Гамильтон», и эти слова стали каплей, переполнившей чашу терпения заброшенной жены. Она не выдержала и воскликнула:

— Мне надоело слышать об этой женщине! Выбирай — или она, или я!

В ответ на это Нельсон взорвался:

— Придержи язык, Фанни! Что ты себе позволяешь? Я от души люблю тебя, но не могу пренебрегать своими обязательствами перед леди Гамильтон, как не могу говорить о ней без восхищения и любви.

Леди Нельсон после этих слов молча поднялась и покинула дом. Супруги расстались и больше никогда не виделись. Нельсон положил ей очень недурное годовое содержание в 1600 фунтов в год. Гамильтоны переехали в собственный дом на Пикадилли, в котором также останавливался Нельсон, когда оказывался в Лондоне.

29 января 1801 года, через две недели после отъезда Нельсона, назначенного заместителем командующего флотом в Ла-Манше, к месту службы в Плимут, Эмма родила девочку. Хотя сэр Уильям сделал вид, что ему ничего не ведомо, мать вскоре лично ночью отвезла в наемном экипаже крошечного ребенка некой миссис Гибсон, которая наняла кормилицу и за хорошее вознаграждение согласилась растить девочку вместе со своей дочерью. Эту историю воспитательница рассказала много лет спустя, что дало повод историкам сломать немало копий по поводу истории Горации Нельсон Томсон. Многие старались для сохранения высокоморального облика великого адмирала утверждать, что Эмма навязала ему чужого ребенка, дабы упрочить свою связь с ним. Однако все это опровергается фактами из обширной переписки Нельсона и Эммы. Узнав о рождении ребенка, он впал в совершенную эйфорию. Тут следует пояснить некоторую особенность их переписки.