Я - убийца - Фридрих Незнанский

Среди этих домов Николай искал свой. Пейзаж изменился, но не настолько, чтобы стать совершенно неузнаваемым. Вот водонапорная башня. А за этой пятиэтажкой – тогда, в детстве, она казалась ему дворцом – должен стоять маленький одноэтажный домик с садиком в восемь соток, с пристроенным к задней стене сараем, где жила некогда коза Катька, всеобщая любимица и довольно капризное существо.

Он увидел его сразу. Эко тебя потрепало, подумал он, дом без хозяев, так же как и машина, умирает молча. Но дом – не машина. Дом умирает больнее. Вроде бы темные от времени стены темнеют еще гуще, венцы начинают покрываться плесенью и грибком, а остов почему-то норовит утопить фундамент, вдавить в землю.

Острое, щемящее чувство безвозвратно ушедшего охватило его и чуть не вышибло слезы. Ничего этого уже в его жизни не будет. Он отчетливо вспомнил, как провожали в Москву. Отец добился перевода. Уезжали к новой маме, медсестре, которая каждый год отправлялась вместе со своим патроном, высоким чином Генштаба, в сочинский санаторий МО, где и встретила его отца. Может быть, медсестра и была хорошей женщиной, но тогда, в первое знакомство, она явилась к ним в перчатках с обрезанными пальцами, чем очень удивила детей. Лично он сразу окрестил ее оборванкой – даже пальцев на перчатках нет, дырки.

Он рассматривал дом с заколоченными окнами, огромным амбарным замком и удивлялся, как это бомжи до сих пор не раскурочили тут все вокруг. Николай помнил, что из Катькиного сарая в дом ведет еще одна дверь. Ею пользовались зимой, чтобы не ходить по холоду. В этот обеденный час на улице никого не наблюдалось, Николай смело подошел к забору и заглянул во двор. Тачка. Старая тачка, переделанная из детской коляски, в которой они возили по хозяйству. В этой же тачке катали друг друга, иногда впрягая Зирбу II, породистую овчарку, которая была вторым домашним животным и даже больше. Мать говорила, что была еще Зирба I, но та умерла или сгинула, а может, отравили соседи. Зирба I детей не любила. Может, потому, что они были маленькие и надоедливые в своей заботе, а вот Зирба II была самым преданным другом. Случилось как-то матери наказать его, и собака поднялась на задние лапы, положила передние на плечи и авторитетно прорычала – не трогай!

Николай смотрел на тачку, ощущая, как в горле формируется горький, скребущий ком. Он размотал проволоку на калитке, зашел внутрь и аккуратно восстановил прежний статус запора. У двери сарая остановился. На земле были ясно видны следы открывания. Значит, все-таки бомжи добрались и сюда. Хотя что тут брать?

В сарае его сразу обволокла полутьма, пронизанная кое-где стремительными солнечными лучами из прорех на крыше. С дверной приступки кто-то совсем недавно смел пыль. Огрызок веника и кусок жести в качестве совка стояли чуть поодаль.

Николай сунул руку в задний карман и достал нож-"бабочку", одним ловким движением раскрыл и потянул за дверную веревку.

Внутри темно. А что можно было еще ожидать? В нос ударил застоявшийся запах давно брошенного жилья, многолетней пыли и еще чего-то неуловимого, присущего только его детству и выплывшего в памяти почти на уровне животного обоняния.

Николай щелкнул выключателем, но, уже когда тянулся, вспомнил, что еще на улице заметил оборванные провода. В шкафу должна была быть лампа, но остался ли в ней керосин? Он осторожно приоткрыл дверцу и пошарил внутри. Ничего. Лампы нет. А мама всегда держала ее заправленной.

Сквозь неровно забитые окна и рассохшиеся ставни проникали несколько лучей, но они не в силах были осветить большой комнаты. Он скорее угадывал предметы, чем видел их. Встав сбоку от второй маленькой комнаты, он осторожно толкнул дверь. Странно, но петли оказались смазаны. В доме явно кто-то побывал, и совсем недавно, а может, и сейчас находится где-то здесь…

На чердак вела крутая лестница в один пролет. Ступени заскрипели под его шагами, но Николаю было на все плевать. Если бродяга, что ж, разберется. А грабить тут все равно нечего.

Он откинул крышку люка и осторожно огляделся вокруг. Из слухового окна на раскладушку в углу падал свет. Старый армейский матрас с треугольником штампа училища вспомнился сразу. Летом его раскладывали в саду под вишнями.

На этот матрас он упал и заснул. Спал он трое суток.

Доказать необходимость командировки в Рязань оказалось гораздо легче, чем предполагалось. Как только Гордеев сообщил, что едет на один день, а билеты берет за собственный счет, то тут же все и решилось. И адвокат немедленно выехал. Он очень спешил!

Потому что его непосредственный шеф – заведующий юрконсультацией – только во второй половине дня, может быть, узнает, что подзащитный Гордеева Игнатьев Игорь Всеволодович, находящийся в Бутырском следственном изоляторе, официально отказался от участия адвоката в своем деле. Отказался! Вот так.

Когда Борис Антоненко сообщил ему об этом, у Юрия, конечно, что-то неприятно кольнуло в сердце. Будто незаслуженно предали. Вот, мол, стараешься для его же блага, а он… Хотя умом-то понимаешь, что Игорь из кожи лезет вон, чтоб навредить самому же себе. И если отвергает твою помощь, значит, ты на верном пути! Но фактически… На бумаге… Все выглядит очень даже неприятно.

Для собственного удовольствия Гордеев решил ехать не на электричке в суете и бесконечной череде остановок, а в поезде, как белый человек.

Ему повезло: в купе Гордеев наслаждался полным одиночеством, перебирал в уме детали последних событий и строил всевозможные предположения по делу о защите Игнатьева.

Удивительного в деле Игнатьева было слишком много. Вот, к примеру, на чеченском фронте… Каким это странным образом мальчишка – даже не просто рядовой солдат, а хилый писаришка штабной – оказался втянут в сверхсекретные и криминальные торговые и воровские отношения офицеров? Как они его допустили туда? Зачем? Ведь эти хищения… До него просто не могут дойти. Никоим образом. Ни по документам, ни… Они же там совсем по другому, так сказать, этажу. Или писарчук пролез в бумаги? Маловероятно.

Но!.. Что-то же их там связало? И дало офицерам возможность управлять Игорем. Не только на фронте, но и на гражданке. До такой степени, что они ему могут приказать даже умереть! Вместо кого-то.

Сейчас рассвирепевший Борис составит список всех офицеров части. Выяснит, кто, что и где? Сколько и почем? Будем знать, кто еще жив из них. Появится круг настоящих подозреваемых. Вычислим их связи и отношения между собой, с убитыми и с Игорем. Причины и способы.

Если это все неверно и Игорь – просто наемный камикадзе из-за денег, которого по случаю наняли его бывшие командиры, занимающиеся отдельными грязными делишками, то у самого Игнатьева должен быть мощнейший стимул для такого поступка, должен быть какой-то очень и очень близкий Игорю человек, который, скорее всего, недавно (потому что еще не притерпелось) попал в очень трудное положение. Кого-то же он спасает? Кому-то же нужны эти деньги?

И этого человека можно найти! Нужно только очень внимательно и дотошно перебрать всю недолгую жизнь Игнатьева, покопаться в таких замечательных бурных эпизодах, как армия, где возникает особенно крепкая мужская дружба, трудное детство, близкие и дальние родственники…