Либидо с кукушкой. Психоанализ для избранных - Василий Чибисов

Классические диагнозы легко проверить. Они опираются на конкретные явления, которые мешают субъекту адаптироваться в обществе, получать и запоминать информацию, ориентироваться в пространстве, связно разговаривать и мыслить. И это только начало распада! Настоящий психоз вы ни с чем не спутаете. В воспитательных целях можно любого, кто раздает психиатрические ярлыки, сводить на экскурсию в дурку. Или найти для него в интернете видео бесед с клиническими больными. Желание бросаться диагнозами отпадет моментально. В бездну нужно периодически заглядывать.

С социопатией так не получится. В ее официальном описании есть путь к отступлению. Смотрим в Международную классификацию болезней (МКБ-10). Там, под номером F60.2 творится какое-то непотребство. «Пренебрежительное отношение к морали и мнению большинства, равнодушие и бессердечность, отсутствие чувства вины» (Personality disorder characterized by disregard for social obligations, and callous unconcern for the feelings of others. There is gross disparity between behaviour and the prevailing social norms).

Это что такое? Это откуда? Как вы бессердечность измерять будете? Не анальным ли зондированием?

Как сказала одна талантливая медик, «диссоциальное расстройство личности – это умение время от времени красиво пое**вать нормы морали». Вполне естественная реакция на современный социум. Не находите?

Возможны мы, как всегда, сгущаем краски. У диагноза есть продолжение. Например, социопат не способен корректировать поведение даже под страхом наказания (Behaviour is not readily modifiable by adverse experience, including punishment). Прибавьте сюда практически неконтролируемую агрессию по любому поводу (There is a low tolerance to frustration and a low threshold for discharge of aggression, including violence). Это уже дезадаптация, это уже проблема. К объективной стороне диагноза вопросов нет. Неконтролируемая агрессия и неумение делать выводы из наказания – реальная помеха на жизненном пути и опасность для окружающих.

Но какого черта в диагностическом описании делает первая часть, посвященная пренебрежительному отношению к социальным нормам? Как советская статья об аморальном поведении перекочевала в Международный классификатор болезней? Эта часть отражает не объективное состояние пациента, а общее субъективное ощущение, которое пациент вызывает у врача. Даже не у врача, а у общества, которое в данном случае делегирует врачу полномочия по борьбе с потенциальным сверхчеловеком.

Вы заядлый игрок, умеете ходить по головам, не желаете терпеть дурных родственников, не позволяете вгонять духовные скрепы себе под ногти, любите быструю езду и беспорядочные половые связи с людьми всевозможных полов и гендеров? Все, вы в группе риска. Вы рискуете. Рискуете вызвать зависть у слабого духом человека и получить от него заветный диагноз.

Если социопат умеет сохранять лицо и не переступает грань закона, то он (она) становится двигателем прогресса. Ему легче, на нем не висит балласт народного мнения, внутренняя цензура не мешает рассматривать все возможные пути решения проблемы. Как говорил осовремененный Шерлок, «я не психопат, я высокоактивный социопат»…

Смешно слышать подобные «правозащитные» лекции от человека, предлагающего принудительно лечить радикальных феминисток, анархистов и запрещать слишком религиозным семьям иметь детей. Но одно дело – применение репрессивной морали к свободным успешным личностям, то есть бесконтрольное расширение домена психиатрии. Другое дело – признание за психиатрией права на карательные функции и одновременное существенное ограничение психиатрического домена, переход диагностики от феноменологии к измерению объективных показателей.

В первом случае во власть психиатра может попасть любой. Сейчас эта власть чисто формальная – вы даже бабку, которая загадила весь подъезд и по ночам бьет стекла машинам, уложить в психушку не сможете. И та же бабка, счастливо избежав госпитализации, насмотрится телевизора. Там самозванцы-эксперты ей расскажут, что все молодые девушки занимаются проституцией, а гениальный актер с гривой и громким голосом страдает психопатией. Бабка и сама смутно об этом догадывалась, но не могла выразить словами. И ей дали эти слова, эти наукообразные ругательства, которыми теперь можно бросаться. И бабка себя почувствовала человеком, поверила в то, что право имеет. И пошла еще активнее и решительнее отравлять жизнь соседям. Язык наш – клинок наш. Порой знание нужного слова и умение произнести его в нужный момент гораздо ценнее, чем понимание содержания, которое за этим словом скрывается. Поэтому не надо давать ущербным право голоса. В том числе политическое. Пусть молчат и внимают носителям прогресса.

Во втором случае нужно очень-очень постараться для попадания под юрисдикцию психиатрической власти. Как минимум, иметь определенные объективно диагностируемые патологии. Например, несформированный мозг, отсутствие критического или абстрактного мышления, неконтролируемая агрессия… Но уж если юдоль скорби достигнута, то никаких разговоров о личности, о субъектности, о правах человека быть не может. Сейчас психические отклонения служат смягчающим обстоятельством. Мы (центристы) примем закон, по которому «смягчение» для вырожденцев будет состоять только в милосердном праве на эвтаназию. На добровольных началах, разумеется! Мы же добрые.

Мы не просто добрые. Мы высшие гуманисты. Человеческая жизнь, особенно жизнь клиента (и его интересы) для нас – это безусловный приоритет, базовая ценность. Другой вопрос, что у нас свое представление о степенях человечности. Не всех, ох, не всех мы готовы рассматривать как людей, как субъектов. Но вы не переживайте. Если вы осмысленно читаете книгу (особенно эту), то вы не просто человек, а почти сверхчеловек. Для нас большая честь взаимодействовать с такими достойными читателями.

Итак, поверхностное понимание пограничных феноменов недопустимо. Просто уничтожить диагноз? Этим вы проблему не решите. Диагноза нет, а феномен есть. И не один, а целый класс феноменов, которые имеют нормальное содержание, но по форме вызывают устойчивое ощущение патологии. Или так: это норма, играющая роль патологии. И снова – медленные кивки среди аудитории. Да, это не строгое определение, но оно вызывает отклик.

Зачем субъекту могут понадобиться пограничные черты характера? В этом вопросе уже кроется отличие нормы от патологии. Патология возникает как объективно неотвратимый факт. Она просто есть. Повреждение тканей, гормональный дисбаланс, генетика, экология, психическая травма. Нечто внешнее, которое вторглось в чью-то жизнь, врезалось в физиологический фундамент психики. И как это повлияет на воздвигнутое здание – большой вопрос. Зачастую остается только наблюдать скорбно-величественное разрушение архитектурного шедевра.

Все остальные феномены (все!), которые обобщенно называют нормой, вызваны самой психикой. Они не имеют чисто органического происхождения. Это наш ответ, наша воля (к власти, к жизни, к знанию). Часто воля исходит из бессознательного, поэтому талантливые люди с мощным бессознательным часто сами считают себя ненормальными. Просто не могут поверить, что это они (а не кто-то через них) только что произнесли с трибуны эпохальную речь, запатентовали гениальное изобретение, нарисовали черный квадрат, по-новому спели Высоцкого…