Вечный бой - Владимир Добряков

Мы дружно сплюнули и хором ответили:

— К черту!

Оставалось дождаться сигналов готовности от пограничников, групп прикрытия и обеспечения. Кто-то из разведчиков снял висевшую на стене гитару и протянул её Корнееву. Тот перебрал струны и запел любимую песню нашего взвода:

— Небо там, впереди, подожгли. Там стеною закаты багровые, встречный ветер, косые дожди и дороги, дороги неровные.

Мы дружно подхватили:

— Там чужие слова, там дурная молва, там ненужные встречи случаются. Там сгорела, пожухла трава, и следы не читаются. В темноте.

Когда песня отзвучала, я спросил Седова:

— Товарищ старший лейтенант, а вы гитарой владеете? Или только китайским языком.

— И тем и другим, примерно, как автоматом.

— Тогда поддержите традицию, — я протянул ему гитару, — Спойте что-нибудь новое.

— Традицию? Ну что ж, поддержу. Только вот, что бы такое спеть? А! Вспомнил, — он откашлялся и взял первый аккорд, — За нашей спиною остались паденья, закаты, — ну хоть бы ничтожный, ну хоть бы невидимый взлёт!

Эту песню разведчики слышали впервые. Они притихли и внимательно вслушивались в бессмертные слова Высоцкого. Слова песни как нельзя больше отвечали нашему настрою на предстоящее дело. Когда прозвучали последние строки: «Что было — не важно, а важен лишь взорванный форт. Мне хочется верить, что грубая наша работа вам дарит возможность беспошлинно видеть восход!», Цыретаров вздохнул и вновь раскурил погасшую сигарету.

— Прямо-таки про нас!

Седов не успел ответить. Прозвучали три коротких сигнала из стоящей на столе радиостанции.

— Пора, служивые!

Мы встали. Лукьяненко тоже поднялся.

— Ну, гвардейцы, в добрый час! Помните, вас ждут дома. Пожалуйста, вернитесь живыми!

Мы вышли в темноту. В километре от блиндажа на берегу нас ждали три надувные лодки с привязанными к ним бечевками. За эти бечевки группа обеспечения подтянет лодки назад, когда мы окажемся на том берегу. С собой мы несли в специальных пакетах ещё четыре такие же лодки и баллончики со сжатым воздухом. Это — для обратной переправы.

Далеко слева взлетели ракеты, оттуда доносились пулемётные и автоматные очереди. Это группа прикрытия затеяла в пяти километрах к востоку перестрелку, отвлекая на себя внимание китайцев.

Без единого слова мы столкнули лодки в черную ледяную воду и заняли свои места. Подхваченные течением и подгоняемые вёслами, лодки быстро приближались к тёмному южному берегу. Высадившись, мы дёрнули за бечевки, и лодки потянулись назад.

Снова без единого слова, каждый знал своё место, мы быстро пустились в путь. Надо было как можно скорее уйти подальше от места высадки. В трёхстах метрах от берега, параллельно ему, шла дорога. В это время она была пустынна. Но Седов, прежде чем пересечь её, внимательно осматривался несколько минут. Всё было спокойно. Только на востоке продолжалась перестрелка. Мы преодолели опасный участок и в прежнем порядке: впереди старший лейтенант, за ним с интервалом в десять метров — разведчики, я шел замыкающим, продолжали свой путь. Дойдя до пади, которая вызвала у нас разногласия, Седов остановился и залёг. Я подобрался к нему. Минут двадцать мы всматривались в темноту и прислушивались.

— Вроде бы, всё тихо, всё спокойно. Никого не видно, — сказал Седов.

— И ничего не видно, — добавил я.

— А это и к лучшему. Значит, и нас никто не увидит. Ну, что, вперёд!

— С молитвою. Только, как договорились. Строго по склону. Ни шагу вниз.

Седов двинулся вперёд. Я подождал, пока группа пройдёт за ним и занял своё место в хвосте цепочки. Более часа мы двигались в темноте и безмолвии. Идти по склону сопки было неимоверно трудно, всё время тянуло вниз. Но туда спускаться было никак нельзя. До выхода из пади оставалось совсем немного, когда я заметил, что мы идём уже значительно ближе ко дну пади, чем в начале пути. Я догнал заднего и прошептал:

— Уклонились вниз. Опасно. Передай: надо взять правее.

Васечкин убежал вперёд передавать приказ. И в этот момент впереди грянул взрыв. Мы упали на снег как подкошенные. Скоро ко мне подполз Васечкин.

— Лейтенант! Мина! — прохрипел он.

Я вскочил и бросился вперёд. Лейтенант лежал на спине. Левой ступни у него не было. Снег вокруг него потемнел от крови. Возле него возились Цыретаров и Гриценко. Цыретаров накладывал повязку, а Гриценко делал инъекцию из шприц-тюбика прямо через обмундирование и маскировочный светло-серый комбинезон. Нога Седова под коленом уже была перехвачена жгутом.

— Что колешь, промедол? — спросил я.

— Угу, — кивнул Гриценко, — антишоковую я уже ввёл.

— Ну как, Гриша? — спросил я Цыретарова, который кончал бинтовать ногу Седова.

— Плохо дело, — ответил он, не отрываясь от работы, — Крови он много потерял. Заражение может начаться. Я, конечно, обработал, но, сам видишь, какая рана. К тому же, сколько мы можем жгут на нём продержать? А снимать его нельзя. Я же не хирург, сосуды сшивать не умею.

— Да, дело плохо, — повторил я.

— А если ещё и сигнализация сработала, то будет ещё хуже, — сказал незаметно подобравшийся Корнеев, — Уходить отсюда надо, Старый, и как можно скорее.

Я посмотрел на часы. До сеанса связи оставалось около пятнадцати минут. Сергей был прав. Надо было как можно скорее покинуть это место, пока сюда не заявились хозяева, проверить, что это за непрошеные гости к ним пожаловали.

— Быстро взяли раненного и — за мной! Сергей, ты — замыкающим. Гурбон, готовь связь.

Цыретаров и Васечкин подхватили Седова, и мы почти бегом поднялись на сопку. Спустившись по противоположному склону до его середины, я остановился.

— Стоп! Сейчас будем связываться с нашими.

Достав блокнот, я светящейся в темноте пастой набросал шифрованное сообщение о том, что у нас произошло.

— Гурбон! — спросил я, глянув на часы, — Что со связью?

— Есть связь, Старый, — Алахвердиев протянул мне портативную радиостанцию, на которой горел сигнал готовности.

Я ещё раз глянул на часы. Пора. Нажав кнопку передачи, я произнёс в микрофон:

— Багульник — Сопке!

После этого я быстро, но четко проговорил несколько групп цифр. Закончил передачу словами: «Дежурный приём», после чего отдал радиостанцию Алахвердиеву.

— Следи за передачей. А нам теперь надо поскорее отсюда когти рвать.

Я не особенно опасался, что наш выход в эфир засекли. Не такая уж у китайцев совершенная техника, чтобы за короткие тридцать секунд запеленговать нас с точностью хотя бы до полукилометра. Но, как говорится, береженого и Бог бережет.

— Когти рвать, конечно, надо. Спору нет, — сказал Гриценко, — Только вот, в какую сторону? Глянь-ка!