Один день в Древнем Риме. Исторические картины жизни имперской столицы в античные времена - Уильям Стирнс Дэвис

Обрушит ваш постоялый двор на голову вам!

Сами вы пьете чистое вино,

А воду же – продаете гостям![203]

Но по крайней мере он мог сказать, что его обычные расценки на услуги и еду являлись вполне умеренными. Стандартный счет погонщику, выставленный Проксеном, выглядел так:

Бронзовый as был эквивалентен чуть более чем двум центам; так что общая сумма постоя, включая корм для мула, составляла около 14 центов более поздних дней. Но основной доход, однако, приносили не путешественники, а, скажем, мускулистый солдат, сменившийся со службы, который, стуча подбитыми гвоздями сандалиями, заходил на постоялый двор, сбрасывал свой военный плащ и приказывал: «Подай-ка, хозяин (copus), по-настоящему хорошего вина и поменьше горячей воды!» Если среди посетителей находились сходные по духу с ним люди, такой вояка мог стать затравкой загульного вечера, когда монеты текли рекой, а наутро солдат просыпался с больной головой и без единого сестерция в мошне.

Благородные завсегдатаи таверн. Иногда Проксен веселился в более достойном обществе. Определенного типа легкомысленные молодые аристократы порой находили удовольствие в том, чтобы «сделать обход» самых примитивных таверн; поэтому постоялый двор «Геркулес» довольно часто испытывал набеги посетителей этого весьма доходного типа. Когда Прок-сен видел входившего к нему Гнея Лоллия, двоюродного брата Грации и паршивую овцу в семействе, он старался побыстрее спровадить всех остальных посетителей и спешил навстречу гостю, именуя его не иначе как Dominus и Rex, – поскольку знал, что юный развратник и мот пришел сюда не иначе как насладиться «залом свободы» (aequa libertas). Он тут же прикажет хозяину заведения собрать всех в округе мошенников и негодяев и будет настаивать, чтобы все они пили с ним из одного кубка. Когда же все они наконец набьются в таверну, благородный Лоллий будет «пировать бок о бок с головорезами, матросами с барж, ворами, беглыми рабами, палачами и гробовщиками»[204].

Весь Рим в верноподданническом ликовании смеялся, прочитав стихотворное возражение, которое умнейший Адриан направил некоему Флору, написавшему стихотворение о том, что он «не хотел бы быть цезарем», поскольку последний всегда без дела шатался по самым отдаленным местам. Флор был известным завсегдатаем полуночных таверн, и император, не желая копировать Нерона и отправлять к этому повесе центуриона с требованием лишить себя жизни, в свою очередь отправил несколько стихотворных строк:

Фролом мне никогда не стать,

Не по мне бродить по тавернам,

Хмуро глядит он ныне в харчевне,

Ставши жертвою злобной блохи!

Респектабельные столовые. Однако не все люди работали погонщиками лошадей, искавшими пристанища, и далеко не все они были мошенниками, желавшими пьянствовать. Честные работяги, проведшие весь день в тяжелом труде, тоже должны были каждый день где-то обедать. Проще всего сделать так, если не смущала обстановка: можно было остановиться около одного из поваров, стоявших на улицах под открытым небом перед котлами, которые кипели в небольших очагах с горящими углями.

На конце медного стержня, который повар держал в руках, имелась небольшая чашка, с ее помощью он накладывал вареные бобы или некое подобие похлебки всем желающим. Более благоустроенны cauponae (столовые) обычно были оборудованы длинным прилавком, открытым к улице, на котором выставлялись аппетитные соблазнительные кушанья, предлагавшиеся проголодавшимся прохожим. Над прилавком на мраморных полках стояли чашки и миски. Здесь можно было увидеть и котлы с похлебками, кипевшими на горящих углях.

Зайдя в типичный ресторан, посетитель попадал в длинную комнату, уставленную небольшими столиками и стульями без спинок, предназначавшимися для гостей заведения. Стены покрывали вполне сносные фрески, изображавшие сцены еды и питья, тогда как со сводчатого потолка свешивались связки колбас, окороков и других деликатесов. Здесь можно было заказать поистине вкусные блюда и неплохое вино по вполне разумным ценам. Большинство посетителей – честные и тихие торговцы, которые толковали между собой о своих делах, и даже намек на шумную ссору тут же быстро гасился. Когда двое юношей в лакейской одежде начали было размахивать кулаками после броска костей, крепкого сложения хозяин заведения решительно подтолкнул их к двери на улицу, сопровождая свои действия словами: «Пожалуйста, выясняйте отношения на улице»[205].

Thermopolia – «заведение с горячими напитками». Заведения, описанные выше, представляли собой, по сути, настоящие рестораны, где большее внимание уделялось еде, чем напиткам. Однако вряд ли такие «рестораны» стали бы по-настоящему популярными, если бы они также не занималось тем, из-за чего возникло название thermopolium, «заведение с горячими напитками». Кофе и чай были тогда еще неизвестны, но рабочий люд из предместий города считал calda весьма освежающим напитком, в особенности после тяжелого рабочего дня. Calda – род разбавленного водой вина, сдобренного специями и ароматическими травами, к тому же подогретого – напоминавшего современный глинтвейн. Посетители то и дело спрашивали этот напиток. В действительности чаша calda и ломоть хлеба представляли собой дневной перекус средней руки рабочего; поэтому в каждой римской столовой от самовара (authepsa) с этим напитком постоянно исходил ароматный пар.

Нечего и говорить, что большинство постоялых дворов и даже более приличные рестораны пользовались столь печальной славой среди аристократии и богачей, что никто из них даже не помышлял побывать в них, чтобы, хотя бы как Лоллий, «познакомиться с обстановкой». Даже путешествуя по Италии, при наличии широко распространившегося обычая гостеприимства, достопочтенный аристократ вроде Кальва со свитой редко когда позволял себе расположиться на ночь на постоялом дворе. В результате постоялые дворы в провинции были значительно хуже, чем в Риме, и имели репутацию гнезд наглых разбойников. Дамы и господа, а то и даже их наиболее утонченные рабы пришли бы в ужас при одной только мысли о том, что им предстоит провести ночь в деревенской таверне, а то, что о постоялых дворах и их владельцах думали Цицерон, Гораций, Проперций и другие писатели Античности, стало достоянием мировой литературы.

Глава XIII

Экономическая жизнь Рима: кварталы ремесленников; торговля зерном; остия; гильдии торговцев

Кварталы ремесленников у Тибра. Мы уже говорили о том, что Рим не представлял собой преимущественно промышленный или торговый город. Однако полтора миллиона людей не могли существовать без существенного сектора экономики, обслуживавшего их нужды, – местного производства, равно как и без развитой организационной структуры, импортировавшей продукты питания и предметы роскоши. При передвижении вниз по Vicus Tuscus или по какой-нибудь другой улице, которая вела к Тибру или к южной части города, роскошные особняки появлялись все реже,