Боевые девчонки. Демон Биафры - Точи Онибучи

– Возможно, у меня не так много времени.

Адаиз понимающе кивает, брови ее сходятся на переносице.

– Комиссия.

Инцидент с заложниками на месторождении Окпай послужил толчком к прекращению боевых действий. Погибли граждане разных стран, что вызвало вмешательство Колоний. Они добились прекращения огня в качестве первого шага к заключению окончательного мирного договора. Но нигерийцы потребовали выполнения одного условия. Чтобы залечить раны раздробленной нации, была организована Комиссия истины и примирения. Для разбора всех ужасных преступлений, совершенных каждой из сторон.

– Да. Если мои действия будут расследоваться, я понесу наказание. Не знаю, казнят меня или отправят в тюрьму, но свободу я точно потеряю.

– По-моему, смерть раньше тебя не беспокоила. Что-то изменилось?

Онайи смотрит на чашку с пальмовым вином.

– Тогда все было по-другому. Умереть в бою за Биафру значило отдать жизнь ради высокой цели. Но сейчас? Умереть осужденной людьми, которые полагают, что они лучше, чем мы? Теми, кто вмешался в войну, хотя обещал этого не делать? Убившие и разрушившие еще больше останутся на свободе незапятнанными? Это… несправедливо.

Адаиз качает головой:

– Вот так ведут дела ойнбо. У них аллергия на ответственность за свои поступки. Такова вся их история. Не исключено, что они и не знают другого пути. – Она смотрит на Онайи: – Может быть, тебя действительно казнят или отправят в заключение. Но что, если и это послужит на пользу Биафре?

– Что?

– Книга Бытия, глава 22, жертвоприношение Исаака. Ты знаешь этот сюжет?

Когда Онайи последний раз держала в руках Библию? Она отвергала христианство как пережиток древнего колониального строя, но Ада всегда была верующей, даже в военные времена. Что не мешало ей утверждать, что Чукву живет в минералах у них под ногами и в солнце на небе. Онайи постоянно слышала от всех вокруг, что хауса, фулани и другие племена, объединившиеся под нигерийским флагом, – еретики, потому что верят в других богов. Но да, эту историю Онайи помнит.

– Да.

– Бог требует жертвы от Авраама. Его сына, Исаака. И Авраам соглашается, и приносит сына на гору Мориа. Он связывает сына, достает нож и уже готов убить, чтобы выполнить волю Божью, но Бог посылает Ангела с небес, который приказывает ему остановиться. Авраам поднимает голову и видит овна в кустах. Теперь, когда Богу известно, что Авраам боится Его и готов исполнить Его волю, он разрешает принести в жертву овна.

– Знакомая история, Ада.

– В Коране она тоже есть.

Онайи хмурится. Зачем Адаиз упоминает священную книгу фулани? Основу их нечестивой веры. Это что, проверка?

– Ты о чем?

– В исламском тексте речь идет о другом сыне, Исмаиле. Аврааму (они называют его Ибрахимом) приходит видение: он должен принести Исмаила в жертву. Видение повторяется, преследует его. Он рассказывает сыну о видении. И Исмаил беспрекословно подчиняется. А когда Авраам – точнее, Ибрахим – уже готов убить сына, Бог останавливает его и дает барана для жертвоприношения. В награду у Авраама рождается еще один сын. И этого второго сына назовут Исаак – Исхак. И он станет пророком.

– Я не понимаю.

– Некоторые события цикличны. И притчи.

– Так кем мне тут быть? Авраамом? Исааком? А может, – она кривится, произнося мусульманское имя, – Исмаилом?

Адаиз наклоняет голову:

– Когда-то я бы с готовностью пожертвовала тобой во имя Биафры. Было время, когда я сделала бы это не колеблясь. Я позволяла тебе идти со мной почти на каждое задание. В каждый набег на деревню. Мы стольких людей убили вместе, и я все время держала тебя рядом. Наблюдала, как твоя детская чистота покидает тебя вместе с кровью из твоих ран. Вот что делает война. Она требует от человека страшных вещей. Ты была моим Исмаилом. – Плечи Адаиз вздрагивают. – Я позволила ему отнять у тебя руку.

– Ну, ты же не позволила ему отнять обе. – Онайи больно слышать такие слова от Ады. Она злится. Злится, что Ада обвиняет себя в том, что Дэрен изувечил ее, что не спасла вовремя. Злость бурлит, готовая вырваться наружу. Плечи напряжены.

– Онайи, погоди. Не сдавайся. – Адаиз протягивает руку, но снова кладет ее себе на колено. – Просто… дай мне почувствовать сожаление. Еще немножко. Нам нужен мир, Онайи. Биафре нужен мир.

– А если для нас никто не приготовил барана в кустах, а? После всего, что я пережила, после всего, что я сделала? Что, если никто не спустится ко мне с неба, не велит остановиться, не вознаградит меня за мою веру? – Онайи вскакивает, пальмовое вино проливается и впитывается в ковер.

Адаиз медленно встает. Она не готовится к отпору. И не собирается ударить сама. Она просто стоит перед Онайи, готовая принять от нее что угодно.

– Барана, овна для нас и правда нет, Онайи. – Она кивает в сторону двери, словно указывая на всю Биафру за пределами ее дома. – Но ты можешь стать жертвенным овном для них.

Мелкий дождь барабанит по листьям над головой Айфи. Она ползет, припав к земле, и слоновая трава шелестит вокруг нее. Огни светлячков кажутся ярче, потому что радиация, пусть несильная, есть и в здешнем воздухе. Светлячки вспыхивают, перед тем как погаснуть совсем. Кажется, что они плывут, появляясь то в одном месте, то в другом.

Прежних кимойо больше нет. Теперь вместо них на запястьях тонкие серебряные браслеты, украденные с оружейного склада одного из нигерийских аванпостов на границе со Средним поясом. Вытягиваясь, браслеты превращаются в лазерные клинки, помогающие пробираться сквозь заросли.

Первые месяцы Айфи скучала по Акценту. Желание вернуть его накатывало волнами. Но потом она научилась познавать мир собственными чувствами. Научилась находить общий язык с ними, видеть, воспринимать все и глазами, и с помощью обоняния, и с помощью слуха. Новое второе зрение.

Хорошо развитые естественные чувства помогли ей обходить аванпосты. Она стала разбираться, что годится в пищу, а что нет. Наловчилась быстрее двигаться, когда нужно было украсть оружие, еду и планшет.

За девять месяцев странствий она стала сильной и закаленной. Теперь, говорит она себе, я готова.

Лесополоса внезапно обрывается у небольшой скалы. Внизу, в роще, – группа мальчишек, помладше ее. Айфи вспоминаются мальчики в изоляторе, куда она ходила с Дэреном. Кажется, это было вечность назад. Она убирает клинки и становится на колени во влажную траву над обрывом. Мальчишки одеты в лохмотья, некоторые сидят на деревянных ящиках, мокрых от дождя, и жуют мясо лесных крыс, снимая его с шампура, висящего над электронным обогревателем. У одних пистолеты небрежно засунуты за пояс штанов, у других они в кобуре. Снайперские винтовки и дробовики валяются у ног. Похоже, оружие тащили отовсюду: тут и то, что она видела у биафрийцев, и вооружение нигерийских солдат. Тела мальчиков металлически поблескивают. Их конечности. Искусственные руки. А вон у того, что в шортах, нога-протез. Кожа на аугментациях натянута небрежно, либо ее нет вообще. Им, кажется, все равно, что их механические части тела видны всем. Может, они даже хотят, чтобы все видели. Видели и боялись.