Законник - Василий Горъ

— Вы понимаете, что эта юная девушка умудрилась вторгнуться в святая святых человеческого тела — его мозг! И не просто вторгнуться, но и создать в нем вторую личность!

— Пожалуй, не понимаю… — признался я.

— В теле этого равсара живут два независимых человека! Один — это он сам. Со всеми его привычками, памятью и жизненным опытом… Второй — тоже он, но несколько другой…

— Несколько?

Брюзга зарычал:

— Когда телом командует первый, по тюремной камере мечется хищник, одержимый жаждой мести! Воин, знающий, кто виноват в том, что он попал в плен и что погибли его вассалы, и лелеющий планы убийства принцессы! Вы бы видели его взгляды, когда она появляется по другую сторону решетки — от них плавится железо и трескаются камни… Однако стоит ее высочеству произнести ключевое слово — и этот зверь куда-то пропадает, уступая место влюбленному в богиню верующему. Эта новая личность не понимает, что она находится в тюрьме, не помнит, что стоящая перед ним девушка виновна в смерти его воинов и не испытывает никаких чувств, кроме обожания и безумной страсти. Скажите, молодой господин, ну как такое может быть? Куда деваются его мысли? Воспоминания? Ненависть, наконец? Я наблюдаю за ним двое суток — и так ничего и не понял…

— А расспросить саму принцессу не пытался? — поинтересовался я.

— Конечно, пытался… Молчит… И грустно улыбается…

— А что говорит Кузнечик? — зачем-то спросил я.

— Твой Кузнечик — на ее стороне. Говорит, что девочке нужно время, чтобы поверить… А где у меня это самое временя? Мне же не пятнадцать лет! Понимаешь, я хочу разобраться, как она это делает! И чем скорее — тем лучше…

'Поверить…' — закрыв глаза, мысленно повторил я. И криво усмехнулся: Кузнечик был прав. Впрочем, как всегда…

— Молодой господин, вы меня вообще слышите? — задав какой-то вопрос и не получив ответа, воскликнул Вельс.

— Да, слышу… — буркнул я.

— Во что поверить-то? В то, что я не воспользуюсь этим знанием во зло?

— Знаешь, где она провела весь последний год? — вопросом на вопрос ответил я.

— Где?

— В королевской тюрьме Свейрена. Помогала королевскому палачу выбивать признания из воров, грабителей и убийц. Каждый день, с рассвета и до заката. Без праздников и выходных. Представляешь?

— Н-нет… — ошарашенно выдохнул Брюзга. — И за что ее туда отправили?

— В Делирии престол наследуется только сыновьями, рожденными второй женой правящего короля из династии Рендарров. Сыновей, рожденных первой женой, убивают. А дочерей… дочерей сначала воспитывают Видящими, а после совершеннолетия отправляют в Кошмар. У них нет будущего, Вельс. Никакого. А, значит, и веры тоже нет…

— Зачем? — после небольшой паузы спросил Брюзга.

— Насколько я понял рассказ ее высочества, все объясняется очень просто. Первой королевой Делирии становится женщина из рода Нейзер, носитель дара, и будущая Видящая. Цель ее существования — обеспечить безопасность короля. И все!!!

— А вторая королева?

— Второй королевой может стать кто угодно. Соответственно, от нее требуется здоровье, красота и плодовитость…

— Вы хотите сказать, что все это — следствие заботы о чистоте королевской крови и о здоровье рода?

— Да. Близкородственные браки ведут к вырождению. А мужчины из династии Рендарр истово заботятся о будущем…

— Но это… это… это чудовищно!

— Угу… — вздохнул я. И, вспомнив фразу, сказанную мне принцессой Илзе, добавил: — Игра ума. И полное отсутствие чувств…

…Перед поворотом на улицу Роз карета резко дернулась вправо. Потом снаружи раздалась ругань кучера, щелкнул кнут, а мгновением позже — зашелестел покидающий ножны меч.

— Эй, ты! Замри!! Оружие в ножны!!!

Услышав рев десятника Вакши, граф Ратский раздраженно выругался, сдвинул в сторону занавеску и выглянул на улицу. Пытаясь высмотреть наглеца, который посмел не выполнить приказ сотрудника Тайной канцелярии.

Наглецом оказался молодой воин в изорванной и забрызганной кровью кольчуге, с покрытыми пеплом волосами и на редкость чумазым лицом. Сжимая в руке обнаженный меч, он несся следом за каретой и не обращал никакого внимания на приказы догоняющих его всадников:

— Тварь! Остановись!! Я забью твой кнут тебе в глотку!!!

Рассмотрев цвета полуоторванной нашивки на плече самоубийцы, граф Дартэн удивленно приподнял бровь, а потом зарычал:

— Лорри! Останови карету!! Немедленно!!!

Потом повернулся к сидящему напротив командиру Особой сотни, и хмуро поинтересовался:

— Скажи-ка мне, Виллар, что делает вассал графа Гайоса на улице Горшечников, в двух кварталах от городского дома Ранмарков?

Сотник подскочил на месте, виновато посмотрел на начальство, потом метнулся к двери кареты, и, высунувшись наружу чуть ли не по пояс, уставился на мальчишку. Несколько мгновений тишины, и граф Дартэн чуть не оглох от его вопля:

— Кот! Лорри! Изар! Взять его! Живо!!!

На улице тут же зазвенела сталь.

Рывком вернув командира Особой сотни обратно на подушки, начальник Тайной канцелярии негромко процедил:

— Кажется, я приказал задержать и допросить всех, кто во время убийства находился в доме Ранмарков…

— Мои воины сделали все, что было в их силах… — виновато глядя в пол, буркнул Виллар Зейн.

— Все? — зарычал начальник Тайной канцелярии. — Тогда откуда тут взялся этот мальчишка?

— Ваша светлость, осмелюсь напомнить вам, что граф Гайос отправил вдогонку за убийцами своего сына два десятка солдат. И они покинули дом еще до того, как мои воины въехали в Серебряную слободу. Соответственно, задержать этих людей у них не было никакой возможности…

— А, точно… — пробормотал граф Дартэн, потом задумчиво постучал пальцами по своему колену и прислушался к происходящему на улице.

— Вот так-то лучше… Хватит дергаться, а то я разозлюсь…

— Отпустите меня! Немедленно! Я выполняю приказ своего сюзерена, коннетабля его величества, графа Гайоса Ранмарка…

— А нам плевать, чей приказ ты выполняешь! Еще одна попытка вырваться — и получишь рукоятью меча по дурной голове!

— Кажется, ты прав, Виллар! — пробурчал начальник тайной канцелярии. И, услышав злое сопение придавленного к земле мальчишки, решительно толкнул дверь кареты и выбрался наружу: — Поднимите его на ноги и подведите сюда! Ну, живее, живее!

Воин тут же оказался на ногах, и, морщась от боли в заломленных за спину руках, повернулся к карете:

— Э-э-э… граф Дартэн?

— Молодец… — холодно улыбнулся граф Ратский. — Узнал…