Прошу, убей меня! - Легс Макнил

Ли спросил: «Могу я тебе чем-нибудь помочь? Хочешь чего-нибудь?»

Я сказала: «Хочу увидеть Патти, но не хочу разбираться со всякой хуйней».

Он сказал: «Заметано». Он повел меня вниз по лестнице, распихивая людей со словами: «Это Пенни Экейд, она — друг Патти».

Мы подошли к последней двери, рядом крутилась та самая баба, которая пришла с Ларри Риверсом. Она посмотрела на меня — на мне были фланелевая рубашка и джинсы, волосы собраны в две косы, я же жила в Мэне — и спросила: «Да кто ты есть?»

Я сказала: «Мне надо увидеть Патти». Абсолютно спокойно, без эмоций: «Мне надо увидеть Патти». А Ли сказал: «Пошла на хуй с дороги». Он оттолкнул ее и мы вошли в комнату. Это был подвал, с потолка свисали голые лампочки, стоял стол с едой. И тучи народу вьются, прямо как комары. Туча народу там внизу.

Ленни Кай сказал: «Пенни!» Он подошел, обнял меня, и поцеловал. Он представил меня своей девушке и сказал: «Это Пенни познакомила меня с Патти».

Он был очень любезен со мной, и мы поговорили пару минут. Потом ударник, Джей Ди Даггерти, подошел и сказал: «А, ты та самая девушка, которая играла на тамбурине. Да, тамбурины — это нечто. Я слышал их даже у себя за барабанами». Он тоже был очень любезен.

Как только он отошел, налетел рой этих семнадцати-, восемнадцати-, девятнадцати- и двадцатилетних, черт его знает, какого точно возраста, мне уже было двадцать шесть, они все для меня были малолетками, и вот они начали: «Кто ты?»

Я сказала: «Собственно, никто».

Они не отставали: «Кто ты? Ты говорила с Ленни Каем и Джеем Ди. Ну, кто ты? Ты тут неспроста, это же ясно, что ты тут неспроста».

Я сказала: «Нет, ребята, я вообще никто и звать меня никак!». Я сказала: «Вам бы пойти поговорить с кем еще, потому что я тут никто». И они и правда куда-то пошли. Я просто поверить не могла. Так по-торгашески. «Ты никто, ты ничего не можешь сделать для нас, так что мы пошли».

Все это было невыносимо. Я смотрела на фрукты, лежавшие на столе, и все, о чем я могла думать: «Господи, всю ночь тут были крысы, крысы бегали повсюду, а эта еда тут лежала. По этой еде ползали крысы».

Наконец я увидела Патти. Она разговаривала с Томом Верленом. Патти писала мне о Томе Верлене, так что я уже была в курсе. И вот она говорила с ним, и говорила, и говорила. А я стояла неподалеку, и она знала, что я стою неподалеку.

Наконец она пошла в мою сторону, и я уже решила, что она идет поговорить со мной, но тут двадцатидвухлетний парень отловил ее и сказал: «Послушай, Патти, блин, мне надо сказать тебе, блин, моя подружка хотела прийти сюда, блин, она, блядь, настоящая звезда, знаешь, она настоящая звезда, а она не пустили ее, потому что она звезда, они знают, что она звезда и ни хуя ее не пустили, блядь».

И Патти на полном серьезе начала разговаривать с этим парнем. Я не могла поверить. Я стою тут, а она не идет говорить со мной. Я решила, что все, шагнула вперед и сказала: «Патти».

Я выставила вперед руку, изобразила наше обычное приветствие, типа как рукопожатие у парней. Она сказала: «Вау, Пенни, блин, вау, блин, ты выглядишь совсем как раньше, блин, совсем как раньше».

Я сказала: «Да, ты тоже».

Но я не чувствовала между нами связи. Словно между нами стеклянная стена. А она сказала: «Так, пойду схожу за сигаретой, сейчас вернусь».

Она пошла дальше разговаривать с Томом Верленом, и уже не вернулась. Я стояла как дура и думала: «Какого черта я тут забыла? Мне тут не нравится».

Как только я это поняла, я подошла к Патти и сказала: «Патти, извини, я пойду. Не хочу тут оставаться. Я просто так зашла, повидаться с тобой».

Она сказала: «Погоди минутку, блин, ты куда? Ты куда?»

Я сказала: «Ну, просто пора идти». А Патти сказала: «Ну, где ты сейчас живешь? В Испании? Или в Мэне? Где ты живешь-то?»

Я сказала: «В Мэне». И она: «Ах, Пен, Пенни, блин, я себя плохо чувствую, плохо себя чувствую, живот болит, жуть».

Я положила руку ей на живот и сказала: «В чем дело, Патти?» Она сказала: «Блин, знаешь…»

Я смотрела на нее и неожиданно меня осенило, кем она была, — и вот кем она была для своих друзей, тем же она стала для публики. И она уже не могла стать такой для меня — потому что она была для всех. И я поняла, что такое для нее увидеть кого-то вроде меня, кого-то, кто знал ее раньше, когда шестьдесят человек вокруг нее говорят ей, что, мол, она — самая классная штука со времен изобретения тостера, — она просто не могла меня видеть. И мне ее было очень жаль. Но я все равно не хотела там оставаться.

Так что я побрела на улицу. У меня не было денег. Точнее, было восемь долларов в кармане, но на них мне еще надо было добраться до Мэна, поэтому я остановила такси, и спросила у таксиста: «Мне надо на Четырнадцатую стрит и Седьмую авеню, сколько будет стоить?»

Он сказал: «Примерно десять долларов». Я сказала: «Обидно. У меня совсем нет денег».

Так что я пошла пешком, было четыре утра, и тут неожиданно рядом затормозило такси, и Ли Чайлдерс оттуда закричал: «Пенни, ты куда идешь? Залазь!»

Я сказала: «Вау, класс!» Ну, типа мой персональный спаситель. Так что я залезла, а там сидела девчонка, такая тощая девчонка в майке с Патти Смит. У нее была истерика, она вопила: «Не могу поверить, господи, пиздец, я, я, я, блядь, говорила с Патти, Я ГОВОРИЛА С ПАТТИ!»

Я вроде бы смотрела на нее, но она по уши ушла в себя. Ли представил нас друг другу, сказал: «Это Патти, она делает майки с Патти Смит».

Я сказала: «А, клево. Здорово, на майке фотография Патти Смит».

Ли сказал девчонке: «Я хочу познакомить тебя с Пенни. Пенни — близкий друг Патти Смит. Ты хочешь познакомиться с Пенни, потому что она старый друг Патти».

Я подумала: не хочу знакомиться с этой девкой. Мне она совершенно неинтересна.

А она посмотрела на меня и сказала: «Вау, ты знаешь Патти? В смысле, ты правда знаешь ее? Слушай, знаешь, расскажи мне о ней».

Я сказала: «Что? Ну, я не знаю. Что ты хочешь услышать, я ничего не знаю».

Она сказала: «Блин, я говорила с Патти, блин, я типа говорила с Патти!» Начала рыдать: «Я познакомилась с Патти, типа познакомилась с ней, и она, она, она спросила меня, как меня зовут, а я, я, я же не могла сказать, что меня тоже зовут Патти, так что я ответила: «X»».

Я заорала: «ОСТАНОВИТЕ НА ХУЙ МАШИНУ! ОСТАНОВИТЕ МАШИНУ!»

Ли сказал: «Ты куда?»

Я сказала: «Не куда, а откуда». И я вылезла, пошла пешком, шла и думала: «Черт, что же за хуйня творится?»

Дебби Гарри: Однажды я зашла к кому-то в гости на Тринадцатой стрит. Неожиданно прямо перед зданием остановился фургон, Малькольм Макларен откинул задний борт и стал доставать оттуда всякие резиновые платья и ботинки на платформе и продавать их прямо там, на улице.