Любимая девочка Мажора - Мила Любимая

А чёртов циничный мажор вбивает в меня кинжал за кинжалом, чтобы добить, растоптать, выйти победителем из жестокой, злой игры. Быть первым.

— Действительно? — нервно рассмеялась. — И когда ты это понял? Когда вышвырнул меня три года назад за дверь после нашего первого раза, да? Или нет! Когда мою фотку сразу после случившегося скинули в общий чат с весёленькой надписью? Но только вот это тебе и твоим друзьям было смешно! Не мне! Тебе!

Не сдержалась и как следует пихнула парня в грудь кулаками. Больно…

— Я был сволочью, прости меня. Я…

— Прости? — снова толкнула его. — Пошёл ты, Тарасов со своими извинениями!

— Куда?

— А куда хочешь!

Ещё один шаг вперед и всё. Глаза в глаза, а руки почти соприкасаются друг с другом.

Между нами ток.

Между нами что-то большее, чем физика или банальное электричество.

Чертовски тянет к нему!

— К тебе хочу, — выдал этот баран на полном серьёзе. — Дай мне всего пару минут. Просто посмотри кое-что и всё. Скажешь уйти – не буду больше беспокоить.

— Ладно, — вздохнула и убрала со лба выбившуюся из причёски прядь — Ты же иначе не отстанешь.

Ник разблокировал свой смартфон и протянул мне. Взяла телефон в руки и без интереса пробежалась глазами по переписке с Сотней.

Хотя кое-что занятное там имелось…

Ник: «Хочу выйти из игры, дальше без меня»

Сотня: «Что значит выйти? Уже спёкся?»

Ник: «Выбрал девушку, а не спор»

Сотня: «Ты сейчас серьезно? Отказываешься из-за пари ради Князевой? Она же тебя продинамила, дебил!»

Ник: «Это не соревнование, Сотня. Слишком уважаю её, чтобы продолжать игру»

Сотня: «Слабак»

Первая мысль – он подделал переписку. На второй я уже включила мозг и посмотрела на дату – двадцатые числа сентября, после нашего горячего спора в машине.

Так…

— И это значит? — подняла на него глаза.

Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!

Сердце колошматит, а в ушах звенит от напряжения.

— Как минимум то, что хочу быть с тобой. По-настоящему. План – я отвезу тебя на выставку в Выборг, а после мы куда-нибудь сходим и спокойно всё обсудим. Ты и я. Как тебе?

— Хорошо, давай поговорим.

Пусть, совершаю страшную и непоправимую ошибку.

Пусть, уже сегодня вечером буду сожалеть о том, что повелась. Но мне нужно выслушать Никиту.

И, кажется, нам обоим это жизненно необходимо.

Мирослава

Котелок начал варить не сразу, а с конкретным опозданием. Но кусочки пазла сложились в голове и от этого мне стало очень страшно.

Он в курсе.

Знает, что мы с Машей смотрели то ужасное видео и читали их переписку с Сотней. Не понимаю, как это могло вскрыться? Неужели Савельева раскололась?

Да нет. Эта девушка кремень. Покачала головой, будто так картинка могла стать яснее и чётче.

Поэтому, Никита и приехал со своими дурацкими признаниями в любви. Снова почувствовал себя хозяином положения. Решил добить, чтобы ещё раз поиздеваться. Показать Мирославе Князевой, кто она в этом мире. Ничтожество.

Допустить хотя бы малейшую вероятность того, что Ник честен и искренен – не позволяла. Запихивала все свои чувства и желания всё глубже и глубже, пыталась похоронить их под толстым слоем равнодушия, спрятать в непроницаемом коконе.

Они оказались какими-то неприхотливыми. Выживали, несмотря ни на что. Сердце, перестань! Мы и так закопаны по самое не хочу, ниже падать просто некуда.

Сбил с толку красивыми фразами и той перепиской с Сотниковым. Я должна поверить, что он добровольно вышел из игры ради меня?

Не хочу! Не могу! Не буду, в конце концов!

Разве мало страдала из-за него? Недостаточно слёз пролила? Сломалась на несколько рванных частей, что-то пытаюсь соединить, склеить, научиться жить без этого подлеца. Но не получается! Никак.

Вальс с дьяволом, который закончится только тогда, когда он сам того пожелает. Никогда не контролировала ситуацию. Сражалась, защищала свою свободу, пока наглый мажор позволял.

У парадной нас ждал матовый чёрный внедорожник. Бабульки неодобрительно косились на страшного и угрожающего стального зверя, который весь проход перегородил. Угадайте, чья игрушка?

Риторический вопрос.

Открыл передо мной дверь, не сводя пристального взгляда.

Не надо так смотреть.

Словно у нас есть будущее, а я для него вовсе не очередная пластмассовая кукла. Особенная, по-настоящему. Жестоко давать надежду, обещать звёзды на пустом и холодном небе. Но Никита мастерски владел тонким искусством очарования. Льды таяли.

Скажите, совсем дура?

Молча пристегнулась, пока Ник обходил машину с другой стороны.

Только он сел, повернулась назад, чтобы закинуть на сидение свой рюкзак и папки с эскизами, но так и обомлела. Всё пространство занимали цветы. Без шуток.

Букеты роз, альстромерий, пионов, орхидей и ромашек.

Но на этом дело не ограничилось – сладкие наборы с плюшевыми игрушками в плетённых корзинах и вишенка на тортик – огромный розовый медведь с сердечком в руках.

Тарасов подхватил белого кота, повертел его в руках и протянул мне.

— На Лютика нашего похож, скажи?

Ещё и улыбается во все тридцать два зуба, сволочь!

— Ты что, купил цветочный магазин? — недоверчиво протянула.

Котик и правда был почти вылитый Лютик в миниатюре. Только настоящий, сейчас куда крупнее и вреднее. Проглот шерстяной!

— Не знал, что тебе подарить, — пожал плечами. — Я никогда не спрашивал, какие цветы ты любишь. Стой… а шоколад хоть ешь?

— Ем, — улыбка непроизвольно заиграла на моих губах. — Поехали, а то опоздаем.

Сумасшедший!

Надо будет дать чётко понять, чтобы попытался вернуть всё это добро обратно, особенно великанского мишку. И цветы. Особенно их.

Вопреки всему, внутри расцветали пышные вишнёвые сады. Потому что Никита пытался построить заново те мосты, которые успела сжечь до самого основания. Каждая женщина в глубине души мечтает, чтобы любимый мужчина завалил её роскошными букетами и ненужными плюшевыми зверями.

Мы разговаривали.

Вернее, Никита расспрашивал обо всём, не замолкал ни на секунду. О работе, о учёбе, о том, какие фильмы и книги люблю.

Отвечала с неохотой, не хотела впускать его снова в своё сердце, в свою душу. И без того, до жути истосковалась. Придётся начинать с чистого листа. Всё заново. Не думать о любимом человеке, стараться забыть запах, тембр голоса, смех. Дышать полной грудью без него и делать вид, словно всё правильно. А на деле отрывать себя от него. С мясом.