Вся правда о русских. Два народа - Андрей Буровский

Но ведь до создания Московского университета в 1755 году в России не было и такого! Гимназия и университет при Санкт-Петербургской де сиянс ― Академии наук оставались фикцией. Чтобы получить серьезное современное образование, Ломоносову пришлось ехать в Германию…

А Славяно-греко-латинская академия в Москве, созданная в 1687 году при Богоявленском монастыре, все же давала высшее образование. Учили в Академии латинский, греческий, славянский языки, богословие, «семь свободных искусств»: грамматику, риторику, диалектику, арифметику, музыку, геометрию и астрономию. Как в средневековых университетах Европы… Впрочем, в Западной Европе греческого и славянского не учили.

Но в Европе систему «семи свободных искусств» в XVI―XVII веках вытеснило классическое образование в гимназиях, а университеты создавали новые факультеты и все дальше уходили от Средневековья. Ни Русь, ни Византия не переживали этого переворота. Славяно-греко-латинская академия оставалась пережитком уже умершей Византии и уже умирающего русского Средневековья. Своего рода загробная жизнь уже почившей цивилизации.

Этот пережиток даже развивался, по-своему! В середине XVIII века в Славяно-греко-латинской академии стали изучать еще физику, философию, медицину, немецкий и французский языки.

Академия давала не такое уж скверное образование. В ней учились не только деятели церкви, но и купцы, мещане ― все группы русских туземцев, которым законы Российской империи разрешали вообще где-то учиться. В начале XIX века в ней училось больше 1600 человек.

До Петра учились в ней и лично свободные крестьяне, но потом правительство запретило им поступать в учебные заведения. Михайло Ломоносов был вынужден врать, притворяясь то «купецким», то «дворянским сыном».

Славяно-греко-латинская академия подготовила нескольких крупных чиновников, первых профессоров Московского университета. В ней учился поэт В. К. Тредиаковский и математик Л. Ф. Магницкий.

С появлением Московского университета Академия стала проигрывать более современному конкуренту. В эпоху Александра I появились еще 6 университетов… Славяно-греко-латинская академия окончательно превращается в чисто богословскую школу и теряет свое общенародное значение. В 1814 году ее переименовали в Московскую духовную академию и перевели в Троице-Сергиеву лавру.

К началу XX века в России было 4 духовные академии и 58 семинарий, в которых обучалось 19 900 человек для занятия церковных должностей. В духовных семинариях часто учились дети купцов и мещан ― их ведь не пускали в гимназии, семинария оставалась единственным путем получить хоть какое-то образование.

Но, конечно же, никакой конкуренции семинария с гимназией не выдерживала, как и духовная академия с университетом. Общежития при духовных семинариях назывались польским словом «бурса», и это слово стало мрачным символом. Советую прочитать прекрасную книгу Н. Н. Помяловского,[110]но честно предупреждаю ― запаситесь заранее корвалолом. Очень тяжелая книга.

Духовенство оставалось в сложном, подвешенном положении до самого Катаклизма. Многие священники, и уж по крайней мере верхушка, быстро европеизировались, но основная масса священников, особенно сельских батюшек, жила непросто… Они и русские европейцы ― уже в силу того, что образованны. В 1840―1870 годы, когда стремительно формировалась русская интеллигенция, выяснилось ― сыновья священников, поповичи, лучше других юношей готовы получать образование, становиться специалистами. В конце концов, хоть какое-то образование в их семьях получило уже несколько поколений.

И в то же время они туземцы! Дворяне и потомственная интеллигенция смеются над поповичами, полученное в семинариях образование несовременно и недостаточно; поведение, одежда и внешний вид священников ― чисто туземные.

Многие священники к XX веку становятся русскими европейцами из народа, которые никак не связаны с государством и с высшими слоями русского общества.

Туземцы, как и было сказано

Все эти люди были даже внешне не похожи друг на друга, вели разный образ жизни и даже по-разному молились Богу. Могло бы показаться ― у них совершенно нет ничего общего! Но общее как раз очень даже было ― и состояло оно в том же, что и у всякого народа: в каких-то самых общих представлениях о жизни, в подходе к действительности.

Ведь и немцы очень разные в разных землях, а их дворяне отличались от крестьян и от бюргеров даже внешне. Но общее ― было. В мирное, спокойное время оно может быть незаметно, но вот грянул гром, и общее проявилось. Даже не в том, что все сразу объединились ― но в том, что все стали вести себя примерно одинаково.

Так же и русские туземцы, последние московиты, доживающие свой век под пятой русских европейцев. Чуть произойдет что-то по-настоящему важное ― и множество людей, никак не связанных между собой, будут действовать одинаково ― хотя и совершенно не сговариваясь.

Монархисты Московии

Монархистами были почти все русские люди XVIII ― начала XX веков. Даже большинство кадетов в начале XX столетия были или монархистами, или людьми, легко принимавшими и монархическую, и республиканскую форму правления. Убежденные республиканцы даже перед Катаклизмом 1917 года, даже в народе русских европейцев, оставались в явном меньшинстве.

Но только монархистами московиты были не такими, как русские петербургского периода. Их монархизм был архаичнее, глуше и корнями уходил в культ вождя древних славян, в восточную деспотию князей русского северо-востока, в культ византийских императоров.

Для русских европейцев (в точности как для голландцев, норвежцев или англичан) монарх был своего рода пожизненным, наследственным президентом. Формально царь был неограниченным монархом и мог делать решительно все, чего хочет. Фактически стоявшие у трона высшие царедворцы, да и масса дворян, ограничивали его власть, и очень сильно.

Известно, что, начиная с правления Павла, правительство собрало в общей сложности 43 специальные комиссии, чтобы дать, наконец, личную свободу крепостным. 43 комиссии за 70 лет! И только в 1861 году император решился… А до того ― императоры не решались, потому что прекрасно знали ― и на них есть управа.

Один французский посол точно определил, что в России «неограниченная монархия, ограниченная удавкой». Все верно. Русские европейцы не могли ограничить власть императора законным путем ― ну, они и ограничили его удавкой.

Из всех князей северо-востока Руси, с XI по XIV век, только один был убит своей же знатью ― основатель деспотического правления во Владимирском княжестве, Андрей Боголюбский.[111]И это ― единственный пример.

Ни один из великих князей московских за XIV–XVII века не был убит заговорщиками! 16 монархов ― и ни одной насильственной смерти. Даже такие чудовища, как Иван III и Иван IV, умерли своей смертью. В те же века в Европе можно привести много примеров королей и императоров, которые до старости не доживали.