Обладание - Мэдлин Хантер

— Да. Возьми отсюда, сколько нужно, и заплати мастеру.

— Вам деньги понадобятся, к тому же он говорил…

— Я помню, что он говорил, но не хочу оставаться в долгу перед ним. И еще возьми, сколько нужно, чтобы привести дом в порядок, чтобы он выглядел достойным чести Барроуборо. В будущем нам, возможно, придется принимать гостей. И найми еще одну служанку.

— Мы с Джейн справляемся и сами.

— Найми еще одну. — «Найми десяток, черт возьми!»

— А как прошла аудиенция у короля? Он покачал головой:

— Король предложил мне взамен поместье в Уэльсе.

— Такое же большое и богатое, как Барроуборо?

— Почти наверняка поменьше и похуже. И все-таки, если бы он не обвинил моего отца в измене, в которой он не виновен, если бы я не чувствовал, как призраки отца и деда напоминают о моем долге…

Он вдруг ощутил потребность обнять ее, держать в руках всю ночь и рассказывать, рассказывать, изливая душу. Даже если окончательное решение принято, оно не всегда дается легко.

Мойра подошла к столу и подняла кошелек.

— И много здесь?

Она стояла так близко, что он ощущал ее запах. Впрочем, не только ее, но и запах другого человека.

— Пятьдесят марок.

— Большая сумма. Но недостаточная, да? Наблюдая из тени, она замечала многое.

— Ты права.

Она открыла кошелек и извлекла три монеты.

— Может быть, все-таки найдется способ. Например, брачный союз.

Он заскрипел зубами. Гордая, практичная Мойра.

— Если до этого дойдет, не вини меня, — пробормотал он.

— Имеет больше смысла обвинять ветер в том, что листья шевелятся, милорд. Для людей вашего круга редко все складывается по-другому. В некотором смысле у вас меньше свободы, чем у смердов, которые ковыряются на принадлежащих вам землях.

Она говорила так, словно внутренне взвешивала давно вынашиваемые доводы и аргументы. Неужели, когда он вошел, она размышляла о реальности, разделяющей их родословные? Он пожалел, что не может выяснить, что произошло в тот вечер на кухне между ней и Рийсом. Насколько далеко простирается ее практичность?

— Так вы согласились? Я имею в виду, согласились помочь людям, которые приходили сюда с Рийсом?

— Да.

Она сделала глубокий вдох, успокаиваясь.

— Я боюсь за вас, Аддис.

Аддис. Наконец-то она снова назвала его просто по имени.

— Мне теперь нечего терять. Даже все золото королевства не спасет Барроуборо, пока вместо короля нами управляют Деспенсеры.

Мойра смотрела на королевский кошелек, рассеянно тыча в него пальцем.

— Вы…

Она осторожно взглянула ему прямо в глаза, и взгляд ее был полон тепла и тревоги. Неожиданно они снова превратились в Мойру и Аддиса, а весь остальной мир исчез, и лишь они двое катились на повозке по бескрайнему полю.

— Вы скажете мне… Если вам нужно будет сделать что-то опасное, если вы можете не вернуться… вы скажете?

Он ладонью убрал волосы от ее лица, наслаждаясь коротким мгновением, которому она не позволит продлиться долго и которое он хотел бы растянуть на целую вечность.

— Скажу. Скажу обязательно.

С дрожащими губами, тревожно нахмурившись, она подняла лицо к нему. Ее забота вызывала в нем такой прилив радости, что сердце едва не лопнуло.

— Ты постараешься не делать глупостей, обещаешь? Никаких необдуманных, доблестных и смелых глупостей, как в Барроуборо? Ты не…

— Обещаю.

И он не кривил душой. Он не совершит никаких необдуманных поступков. Он унесет с собой воспоминание о выражении ее глаз, чтобы оно оградило его от безрассудства, как это было в Барроуборо. Какой бы уставшей ни была его душа, пока эта женщина существует в его мире, он не поддастся безумному отчаянию.

Он почувствовал, как она отстраняется, разрывая тонкие нити единства, прорастающие в их телах. Словно единство внушало страх. Он преодолел желание обнять ее и потребовать продолжения жизни. «Ведь это существует, я понимаю, и твой каменщик тоже. Почему же ты отказываешься?»

Женщина протянула ему кошелек:

— Мне пока хватит.

Аддис не сделал движения, чтобы забрать его. Помедлив мгновение, она уронила кошелек на стол и ушла.

Мойра удобно расположилась под сенью раскидистого дерева, наслаждаясь великолепием летнего цветения, наполнявшего сад. Она выдернула камышинку из кадки с водой и стала рассеянно вплетать ее в корзинку, лежавшую у нее на коленях и начинавшую, приобретать форму. Пятачок земли, на котором она присела отдохнуть, не был скошен и утопал в высоком разнотравье. Весь остальной сад был вычищен, зеленые изгороди аккуратно подрезаны, а тропинки вскопаны.

В этом полностью была заслуга Аддиса. Когда исчезла необходимость проводить день за днем в бессмысленном ожидании в приемной короля, он посвятил все свое время обустройству дома и сада. На следующее утро после поединка Мойра поднялась пораньше, чтобы помочь Генри в конюшнях, но вся работа была уже выполнена без нее. День за днем сад возрождался, избавляясь от сорняков. Такое занятие не считалось достойным рыцаря, и оно приводило в смятение сэра Ричарда. Но Аддис, казалось, не придавал этому ни малейшего значения. Мойра подозревала, что он сознательно изнурял себя трудом, чтобы хоть чем-нибудь занять ум и тело; однако этим он освободил ее от доброй половины обязанностей по дому, и она была благодарна ему.

У нее вновь появилось свободное время для плетения корзин, и она могла приходить сюда после полудня и предаваться отдыху. Мойре нравились минуты уединения и покоя здесь, на заднем дворе, который Аддис намеренно оставил первозданным. Казалось, этот островок не был частью дома и города — клочок деревенской местности в окультуренном саду.

Она перевернула корзинку и принялась за узор, напевая про себя, все более удаляясь от городского шума за стенами забора и погружаясь в свой собственный мир, сплетенный из мыслей и звуков. Она не заметила, как он оказался перед ней.

Одетый в костюм для верховой езды, он стоял у стены в тени дерева. Она оглянулась через плечо и увидела Генри и Ричарда, седлавших лошадей. Внезапно день потерял свою привлекательность. Голос ее сорвался.

Казалось, лорд был полностью погружен в размышления; легкие морщины пролегли по его лбу. Он не мог находиться здесь долго, но она поняла, что некоторое время он наблюдал за ней и слушал ее пение.

— В последнее время ты поешь все реже, — промолвил он, делая шаг вперед и опускаясь на землю рядом с ней. В его голосе угадывались нотки задумчивости, будто он только что осознал, какие изменения произошли с ней по сравнению с давно минувшими годами.