Пламя Сердца Земли - Светлана Багдерина

– Ковер!!!..

– Это, наверно, тот самый!..

Масдай, если бы мог, засмущался бы и покраснел.

– Ну что вы… Моя роль тут сильно преувеличена…

Но дружинники не обратили на шершавый шерстяной голос ни малейшего внимания:

– Волшебник! Вот повезло-то тебе!..

– Зато Змею – нет!..

– Ха-ха-ха!..

– Вон твой ковер – лети быстрее, пока опять не сбежал, как в прошлый раз!..

– Я в прошлый раз не сбегал! – возмутился, отрываясь, наконец, от камня чародей, – Это Змей испугался и успел унести ноги… то есть, крылья… и всё остальное тоже… а у меня тогда просто ковра не было, и…

– Да мы про тебя и не говорим, – удивленно уставился на него народ, и настал черед студиозуса смущаться и краснеть.

– Мы говорим, что теперь-то у тебя ковер есть, – уточнил кто-то слева.

– И Змей пока над Березовкой, вон, лютует, улетать не собирается!

– Как это ты там славно придумал про него?

– Чешую повыщипать!.. – подсказали сзади.

– И головы с хвостом местами поменять! – сымпровизировали слева.

Импровизация имела успех, дружинники загоготали и стали давать советы, что ему следовало сделать с проклятущей скотиной, когда до нее доберется.

Агафон дико оглянулся по сторонам, и взгляд его упал на своего спасителя, о котором он не подумал ранее.

– Саёк! – озабоченно воскликнул он, обращаясь к царскому курьеру на ковре. – Извини, что заставляю тебя ждать – мы уже вылетаем!

– Куда? – разочарованно выдохнула толпа.

– Видите, его величество прислал своего курьера, чтобы срочно доставить меня во дворец на совещание государственной секретности, – будто извиняясь, беспомощно развел руками маг. – И я не…

– Да нет, дяденька Агафон, – радостно махнул рукой мальчишка, – я не за вами!

– А за кем же? – побледнел чародей.

Но тут ему в голову пришла новая мысль, и он встрепенулся:

– Так ты, наверное, мне важную депешу от обкома доставил, где меня умоляют срочно прибыть на совещание государст…

– Да нет же, нет! – возбужденно замотал головой курьер. – Просто я от дяденьки Семена-кузнеца слышал, что вы вчера так уж убивались, что Змея над городом куролесит, а у вас ковра нет, и я решил, что если сегодня она прилетит, то мы всё бросим и вас непременно с Масдаем разыщем, чтобы вы ей задали перцу с хреном!

– Ну, спасибо… – только и смог промолвить волшебник, залезая под всеобщее одобрение на Масдая. – Спасибо тебе, дорогой… до смерти не забуду…

– А ты бы, малец, остался тут, – окликнул Сайка кто-то из дружинников, – там-то для настоящего чародея дело, тебе-то, поди, опасно будет!

– Нет, – упрямо замотал головой мальчишка и выхватил из ножен черный меч. – Я за дядей Агафоном хоть в огонь, хоть в воду. Я его защищать пообещал ее высочеству царевне Серафиме. И пусть только эта Змея попробует его тронет!..

Пока карательная троица летела творить расправу над бесстыжей Змеей, та, покуражившись изрядно над Березовкой, как бы невзначай переместилась в небо над Вогулкой, и всё началось по-новому: кружение над слободой, выбор цели, пристрелка…

– Сейчас, сейчас… – бормотал ковер, ускоряясь до предела. – Сейчас, потерпите немного… Скоро пойдем на сближение… Или сразу на таран?

– На таран!!! – подпрыгнул от нетерпения Саёк.

– Издеваешься? – процедил сквозь зубы чародей, лихорадочно пробегая глазами по зажатой в кулаке шпаргалке, тщетно пытаясь запомнить в последние минуты хоть несколько полезных в борьбе против летающих Змей заклинаний. Но единственное сочетание слов, которое зачем-то пришло в голову и там же накрепко и застряло, блокируя перемещение всех остальных – «перед смертью не надышишься».

Наконец, признать мудрость сего изречения, пережившего века, пришлось и магу, потому что он засунул заветный кусочек пергамента понадежнее в потайное место в рукаве, пошевелил пальцами, готовясь, если повезет, к короткому и неравному бою,[112]прищурился и скомандовал Масдаю почти не дрожащим голосом:

– С тараном погодим… давай на сближение… но держись подальше!..

– Понял, – со вздохом прошелестел ковер и сманеврировал так, чтобы зайти к ничего пока не подозревающей Змее в тыл, – чего уж тут не понять… поближе, но подальше… элементарно… гениальность в парадоксальности… Блицкригер на мою спину нашелся…[113]

– И тебя это тоже касается, – спохватившись и отвлекшись от брюзжания ковра, добавил чародей в адрес своего непрошенного охранника, и тот, проникшись важностью момента, торжественно кивнул и прошептал:

– Я понял!..

И, помолчав несколько секунд, так же шепотом робко уточнил:

– А мне от чего подальше, но поближе держаться?..

Агафон, не удостоив мальчика ответом, впился глазами в увлеченную своим неправедным занятием Змею, принял позу чародея номер два и постарался представить, как советовала ему убыр Макмыр, что из его пальцев выходит пучок невидимых красных лучей,[114]которые сходятся в одной точке – как раз в той, куда должно попасть заклинание.

Для замглавкома по вопросам волшебства сейчас этой точкой был загривок Змеи, откуда росли ее три толстенных шеи. Одно удачно (или неудачно) выполненное и попавшее заклинание усекновения должно было закрыть вопрос о победителе сегодняшнего поединка раз и навсегда. Второй попытки у него не будет.

Чего не сказать о Змее.

Ха! Переманить ее на свою сторону! Эта Серафима сошла с ума, пока сидела в заточении у его разлюбезного дедушки! Да более злобно выглядящей кровожадной плюющейся огнем в невинных мирных жителей и менее склонной к переговорам рептилии он еще в жизни не видел!..

Переманить… Да проще его деда переманить на их сторону, чем эту тварь!

Хотя жену Ивана можно понять. Если бы у него был выбор, общаться ему с Костеем или со свирепым трехголовым огнедышащим Змеем Горынычем, то он, естественно, не задумываясь, выбрал бы последний вариант. Даже если он оказался бы для него действительно последним.

Ладно, успокоились, собрались, сосредоточились… Пока она занята невинными мирными жителями Лукоморья, а не невинными мирными студентами ВыШиМыШи, надо употребить это время на благо общества.

Естественно, о заклинании дезориентации речь тут не шла, потому что во всех предыдущих попытках применить его к противнику единственной жертвой оказывался сам волшебник. Тут надо было использовать нечто простенькое и эффективненькое, как любил говаривать адмиралиссимус Ямагучи Тамагочи, если, конечно, в перевод его трудов не вкралась ошибка…