Вампирский Узел - С. П. Сомтоу

Не может вспомнить, как он сюда пришел. А снова идти в лабиринт ему не хватало духу. Тогда — куда? В окно, может быть. У него есть веревка. Он обвязал один конец вокруг пояса, а второй конец привязал к железной решеточке под окном. Все это время он не сводил глаз с мертвой девочки. Ее лицо больше уже не светилось сверхъестественным сиянием, раны на плечах и груди затягивались буквально на глазах… похоже, она все-таки упокоилась с миром.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

— Как это трогательно, — насмешливо произнес женский голос.

Над гробом Лайзы стояла юная женщина, почти девочка. Брайен узнал ее сразу. Китти.

— Ты не уйдешь, — сказала она.

Он выставил перед собой распятие. Он подумал: я очень устал, так устал… Он угрожающе повел крестом в воздухе. Она поморщилась, но не отступила.

— До рассвета еще далеко, — сказала она. — Но я убью тебя не сразу, я буду терзать тебя… долго.

— Оставь его, Китти. — Еще один голос, мягкий и мелодичный. Рядом с Китти стоит молодой человек. Брайен узнал и его.

— Оставь его, Китти. Прости, Брайен, — говорит Тимми Валентайн.

— Прости! — Брайен взрывается мукой и яростью. — Я мог бы спасти ее. У нее все-таки был шанс спастись. Ты знал, что ее изнасиловал родной отец?

— Да, я знал.

— Но тебя это не остановило, ты превратил ее в чудовище…

— Кто знает, может, она и спаслась. Освободилась. Знаешь, мы тоже знаем, что такое сочувствие и участие.

— Дай, я его убью, — прошипела Китти.

— Брайен…

Тимми шагнул к нему. Они пристально изучали друг друга. Мальчик казался таким серьезным, таким невинным. Брайен неуверенно выставил перед собой крест. Тимми даже не поморщился.

— Может быть, ты и прав, — сказал он. — Может быть; мне не стоило пробуждать ее к холоду вечности. Но это был единственный путь… единственный шанс, который мог предложить ей я. Неужели ты не понимаешь, смертный?

— Что это? — выдохнул Брайен. — Ты плачешь!

На миг ему показалось, что он видел слезы у мальчика на щеках. Настоящие слезы. Но Тимми тряхнул головой, и слез не стало.

— Вампиры не плачут, — сказал он холодно.

— Но ты не такой, как другие! — воскликнул Брайен. — По-моему, ты понимаешь… чуть больше… и ты больше похож на человека…

— Нет! — оборвал его Тимми, крепко зажмурив глаза. И теперь Брайен почувствовал, что он действительно другой.

Наверное, мне померещилось… насчет слез, подумал он. Игра света и тени.

— Я убью его! — пронзительно завопила Китти, и он увидел смазанное пятно — промельк движения в воздухе, волчица, хищная птица, блеск клыков…

— Уходи, ты идиот! — Тимми рванул Брайена за руку и буквально вытолкал его в окно. Мальчик был очень сильным… в нем была вся сила тьмы. Брайен упал. Веревка натянулась рывком. Он вломился в колючий куст. Упал на землю, тут же поднялся на ноги и бросился к воротам. Руку жгло как огнем — в том месте, где к нему прикоснулся мальчик. Но это был обжигающий холод льда.

лабиринт

Они сидели в потайной комнате дворца Пратны. Последние, кто остался из Богов Хаоса: Пратна, Локк, Мьюриел и Стивен. Пратна задумчиво отложил в сторону утренний номер «Бангкок-пост».

— Исао все-таки устроили запланированный набег на соседнее племя. Пришлось вмешаться тайским пограничникам. В результате почти все исао были перебиты. Вот и еще одно племя исчезло с лица земли, благослови небеса их варварские души!

— А не слишком ли это круто? — сказал Локк.

— Ну, кое-кто все же остался… так, жалкая горстка… теперь их загонят в какую-нибудь резервацию, и будут они себе жить-поживать на радость немногочисленным антропологам, — совершенно бездушно отозвался Пратна. — Но во всем этом мрачном деле есть одна положительная сторона.

— Да? И какая же? — спросил Локк.

— Огненный идол, — сказала Мьюриел, — был для этих людей жизнью и смертью. Они ему поклонялись, и он черпал в этом силу. Можно было бы предположить, что теперь, когда они все погибли, его сила иссякла. Но мне кажется — наоборот. Они погибли все вместе, и в миг их смерти произошел мощный выброс энергии… и вся эта психическая энергия вошла в нашего идола. Мы наконец получили оружие, которое нам было нужно.

— И мы наконец воплотим наши планы, — добавил Пратна. — Я имею в виду тот финальный спектакль, который мы срежиссируем перед смертью.

— Вампир, — сказала Мьюриел.

— Нас осталось всего четверо. Завтра мы вылетаем в Америку. Ты, Мьюриел, будешь хранителем идола. Я уверен, что эта штука должна сработать. Правильно, Мьюриел? Я имею в виду… огонь побеждают огнем. А смерть побеждают смертью. Что нас теперь защитит? Я прямо слышу, как кто-то здесь думает… — он многозначительно покосился на Стивена, — что смерть побеждают любовью. Но, по-моему, этого нам бояться не нужно. В конце концов, вампир — это предельное зло, существо, в корне своем темное и порочное. Ему не знакомы любовь, и сочувствие, и другие подобные глупые чувства. Мне кажется, это будет несложно: выследить это демоническое существо, в каком бы облике он сейчас ни был, и устроить ему достойную пиротехническую погибель. Я лично займусь этой мизансценой.

— Главный режиссер-постановщик, — ввернула Мьюриел. Принц улыбнулся, подчеркнуто пропустив мимо ушей ее неприкрытый сарказм.

— Но перед тем как мы отправимся в путь, давайте будем откровенны друг с другом, — продолжал он. — Мы, Боги Хаоса, не изливаем друг другу душу. Но в жизни каждого человека наступает такой момент, когда он должен с кем-нибудь поделиться. Сейчас мы затеваем, может быть, самое грандиозное приключение в нашей жизни, и мне кажется, каждый из нас должен сказать другим, чего именно он добивается — что он надеется получить.

— Все очень просто, — сказала Мьюриел. — Я всю жизнь занимаюсь магией, только это не магия, а шарлатанство. Только раз у меня получилось что-то настоящее… на том ритуале в Святой Сесилии, шестьдесят лет назад. И прежде чем я умру, я хочу получить подтверждение. Я хочу колдовать. По-настоящему. Хочу быть настоящей ведьмой.

Стивен невольно поморщился.

— Меня интересует только убийство, — сказал сэр Фрэнсис Локк. — Я уже слишком стар, чтобы это скрывать. Я хочу уничтожить его раз и навсегда — это существо, которое не дает мне покоя всю жизнь.

— У меня тоже все просто, — сказал Пратна. — Мой сад наслаждений не принес мне желанного наслаждения. Я пресыщен, Фрэнсис, предельно пресыщен! Меня ничто уже не возбуждает. Но когда я думаю о вампире… о существе, которое мертвое, и тем не менее оно движется, мыслит, симулирует жизнь… все пронизанное темной чувственностью, жестокое, равнодушное…

— Да ты извращенец, друг мой, — весело рассмеялась Мьюриел.

— А ты, Майлс? — спросил Пратна. — Что ты нам скажешь? Все они повернулись к нему, как три стервятника. Он знал, что он должен сказать.