Против тьмы - Деннис Уитли

Они лежали на одеялах, постеленных на полу внутри пентаграммы, головами к центру и ногами к краю, образовывая своими телами крест. Прошло немало времени с тех пор, как кто-либо произнес хотя бы пару слов, однако жесткое ложе, яркий свет и растущее напряжение никому из них так и не позволили заснуть.

Мэри Лу была испугана и подавлена. Ничто, кроме ее расположения к Саймону и настойчивой просьбы герцога о помощи не заставило бы ее участвовать в делах такого рода. Она никогда не сомневалась в реальности того, что называется сверхъестественным, и теперь ее терзали мрачные предчувствия, а любой незначительный шум в доме заставлял ее вздрагивать и настороженно озираться.

Ричард даже не пытался уснуть. Он лежал, обдумывая несколько вопросов сразу. Через две недели у Флер будет день рождения и, если подарок для девочки не составит для него проблемы, то с Мэри Лу все обстояло куда сложнее. Подарить ей очередную драгоценность было бы не просто банально, но даже абсурдно, поскольку у нее уже имелась превосходная коллекция ювелирных изделий. В конце концов он остановился на идее купить ей пони-двухлетку — Мэри Лу, как он знал, любила лошадей, и подарок должен был доставить ей огромное удовольствие.

Затем его мысли переместились к Саймону, и чем больше он думал о нем, тем больше ставил под сомнение высказанные герцогом опасения. Он знал, что так называемой черной магией занимаются в большинстве крупных городов Европы и Америки. Несколько лет назад ему даже встретился человек, утверждавший, что присутствовал на черной мессе, состоявшейся в одном из домов в районе Эрлз-Корт, в Лондоне. Однако он подозревал, что это был лишь неуклюжий предлог основательно напиться и устроить разнузданную сексуальную оргию, которым воспользовалась группа декаденствующих интеллектуалов. Но Саймон был другим человеком, и его удивляло, как он мог ввязаться в такие дела.

Ричард повернулся на бок и взглянул на своего друга. Саймон, казалось, никогда не выглядел более нормальным, чем сейчас, и Ричард подумал, хватит ли у него терпения до утра играть в игру, предложенную герцогом.

Обряд очищения, совершенный де Ришло над Саймоном прошлой ночью в Стоунхэндже, благотворно подействовал на него. Сегодня днем он смог хорошо выспаться, и его голова была, как обычно, ясной и свежей. Если бы угрозы Мокаты не адресовались непосредственно ему, Саймон нашел бы немало нелепого в их теперешней ситуации и дал волю своему остроумию. Однако он прекрасно понимал, что желание шутить и смеяться — всего лишь следствие колоссального нервного напряжения.

На первый взгляд могло показаться, что де Ришло спит. Он лежал на спине и ровно и ритмично дышал, закрыв глаза и представляя себя и всю комнату окутанную голубым сиянием, дающим силу и укрепляющим дух. За два часа он ни разу не пошевелился, однако все его чувства оставались настороже.

Ночь, казалось, никогда не кончится; на улице начался дождь, и капли монотонно барабанили по крыше террасы. Жесткое ложе все больше раздражало и утомляло Ричарда. По его предположениям, сейчас было около половины второго, а это означало еще четыре-пять часов бессмысленного бодрствования. Теперь он был уверен, что де Ришло оказался жертвой банды мошенников и трюкачей, а его мнительность сыграла с ним злую шутку. Нельзя больше заниматься этим дурачеством. С такими мыслями Ричард неожиданно поднялся и сел.

— Послушайте, — проговорил он, — я устал от этого. Шутки шутками, но мы и так целый день почти ничего не ели, и у меня в горле не было ни капли. Даже если кое у кого здесь чересчур разыгралось воображение, это не повод, чтобы строить из себя дураков. Нам лучше пойти наверх. Если вы в самом деле боитесь за Саймона, то мы можем сдвинуть четыре кровати в одну комнату, и тогда никто, будьте уверены, не доберется до него. Но, честно говоря, я считаю, что мы ведем себя как психи.

Де Ришло рывком поднялся и строго взглянул на него. «Ну вот, начинается, — сказал он сам себе, — они принялись обрабатывать Ричарда, поскольку он самый скептичный из всех нас. Они хотят заставить его выйти из пентаграммы и разрушить ее». Но вслух он негромко спросил его:

— Ричард, разве вы еще не убедились в том, что Саймону и в самом деле угрожает опасность?

— Нисколько не убедился, — ответил тот, и в его голосе появилась нотка раздраженной агрессивности, совершенно не свойственной ему. — Я считаю черную магию полнейшей чушью. Попробуйте привести мне хотя бы один пример, который смог бы убедить меня в реальности способностей, которым так хвастаются чародеи. Все они шарлатаны, все до единого. Вспомните Калиостро — считалось, что он может делать золото, но кто мог подтвердить это? И когда инквизиция добралась до него и заперла в тюрьме в Риме, он умер от голода. Черная магия не обеспечила его даже буханкой хлеба. А Екатерина Медичи? Она считалась первоклассной ведьмой и построила в Винсенне специальную башню для Козимо Риггери, итальянского колдуна. Каждую ночь они резали детей и занимались невообразимыми мерзостями, добиваясь смерти Генриха Наваррского и рождения наследников у ее собственных сыновей. Но никакого проку от этого не было. Все четверо так и умерли бездетными, дом Валуа угас, а Генрих, ненавистный беарнец, в конце концов, стал королем Франции. Теперь взглянем на родную Англию. Кто здесь бросается в глаза, как не этот абсурдный идиот Элифас Леви, величайший, знаменитейший, кем только не считавшийся в викторианскую эпоху. Читали ли вы его книгу «Учение и обряды магии»? Во введении он утверждает, что написал в высшей степени практическую книгу, пользуясь которой чуть ли не каждый может вызывать дьявола. На сотнях страниц он брюзжит об огненных мечах, тетраграммах и прочей дребедени, но что все это говорит нам? Ровным счетом ничего. Как только речь заходит о деле, он ту же, как плут, уклоняется от прямого ответа и заявляет, что такие тайны слишком ужасны и чересчур опасны, чтобы доверить их профанам. Все это чушь, друг мой, хотя вполне возможно, что он написал эту книгу лишь для того, чтобы пробудить у читателя интерес к магии. Но как бы то ни было, я собираюсь пойти выпить рюмочку и улечься спать.

Мэри Лу глядела на него, открыв рот. Никогда прежде Ричард ни об одном предмете не отзывался так ядовито и с такой страстью. Он всегда старался смотреть на вещи широко и свои сомнения выражал одной-двумя слегка циничными фразами. Удивительно, что он напрочь забыл о своих изысканных манерах и откровенно грубил одному из самых близких друзей.

Де Ришло понимающе взглянул на Ричарда и положил ему руку на плечо.

— Ричард, — сказал он. — Вы считаете меня суеверным дураком?

— Нет, — смущенно пожал плечами Ричард. — Мне всего лишь кажется, что сейчас у вас чересчур разыгралось воображение.

Герцог улыбнулся.

— Хорошо, может быть, вы и правы, но мы дружим очень давно и то, что происходит сегодня ночью, не должно мешать нашей дружбе, не так ли?

— Конечно, нет, и вы знаете об этом.

— И если я попрошу вас сделать что-либо для меня, ради нашей дружбы, вы, конечно же, сделаете это?

— Несомненно, — голос Ричарда, однако, слегка дрогнул, и герцог поторопился воспользоваться его согласием.