Возвращение Матарезе - Роберт Ладлэм

– Хоть кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – воскликнула Монтроз, вскакивая с места. – Какие материалы? Что это за Матарезе?

– Ознакомьтесь с тем, что в этой папке, подполковник, – ответил Скофилд, сознательно делая ударение на воинском звании в противовес уничижительному «девочка». – Когда закончите, мы с Тони дополним рассказ о Матарезе чем сможем, а этого, обещаю, окажется очень много.

– Спасибо, но какое это имеет отношение к моему сыну?

– Самое непосредственное, – ответил Беовульф Агата.

Обанкротившийся элитный поселок Соколиное Гнездо, расположенный у подножия хребта Грейт-Смоки, внешне так же отличался от Чесапикского лагеря, как и охраняющий его персонал – от солдат СБР и агентов ЦРУ. Безопасность уединенной базы, затерявшейся в горах, обеспечивал отряд «Гамма» войск специального назначения из Форт-Беннинга, только что вернувшийся из Боснии. Солдатам сообщили лишь то, что гостями правительства являются сотрудники посольства, прибывшие сюда для переговоров, а поскольку их положение весьма чувствительное – читай: опасное, – их нужно охранять от любого внешнего вмешательства – читай: от физической угрозы. Этого было достаточно: профессиональные военные из отряда «Гамма» привыкли понимать недосказанное. Такова была природа их работы: выполнять приказы, нередко туманные и нечеткие.

Поскольку весь персонал Чесапикского лагеря был распущен, хотя и оставался под наблюдением, продовольствие доставляли из соседнего городка Чероки, что явилось благословенным отдыхом от грохота вертолетов, прилетавших два раза в день. Однако на небольшой аэродром Чероки постоянно прилетали маленькие самолеты, привозившие материалы, затребованные Скофилдом. Оттуда в поселок бумаги перевозили уже на машинах. Здесь было все, от финансовых отчетов до разнообразной переписки, от официальных заявлений руководства до внутренних служебных распоряжений, раздобытых окольными путями, как правило, выкраденных или купленных у нечистоплотных сотрудников. За считаные дни гостиная двухэтажного дома Брэндона и Антонии, именуемого владением 6, оказалась заставлена коробками с документацией. Соседние дома, владения 5 и 7, занимали соответственно Прайс и подполковник Монтроз.

Фрэнк Шилдс и Томас Кранстон, вернувшись на свои рабочие места в Лэнгли и в Белом доме, поддерживали с поселком постоянную связь через закрытый телефон и защищенный факс. Работа была тяжелой и однообразной; все четверо целые дни напролет просиживали над бумагами до тех пор, пока не начинали ныть спины и не слезились усталые глаза. Хуже всего дело обстояло с финансовыми отчетами: бесчисленные столбцы цифр перемежались перечнем проектов на будущее и анализом приобретенных активов. Так, например, некий «проект М-113» был кратко описан как «с заниженной стоимостью. См. раздел 17 настоящего отчета, далее ссылки на разделы 28 и 36 для уточнения». Еще больше усугубляло дело то, что написано все было сухим академическим языком научных отчетов – изобилующим специальной терминологией на уровне докторской диссертации, для непосвященных самой настоящей «китайской грамотой». Но Брэндону Скофилду было ясно одно: все эти трудные для понимания инструкции сознательно были рассчитаны на то, чтобы напустить туману, сбить с толку, приблизившись к пропасти противозаконного, но не перешагнув через край.

– Да этот «М сто тринадцать» нигде не расписан подробно! – в отчаянии воскликнул Брэндон. – И, что самое хреновое, он и не должен быть расписан.

– Я так и не смог продраться через эти заросли, – вздохнул Камерон. – Но что ты имеешь в виду?

– Концепцию вседозволенности, которая посылает ко всем чертям мальтузианский закон экономики.

– Повторите еще раз для тупых, – попросила Лесли.

– Конкуренция, – ответил Скофилд. – До тех пор, пока предложение официально не сделано, третья сторона не имеет права знать о том, что оно выдвинуто и даже обдумывается.

– И какое это имеет отношение к мальтузианству?

– Железо, бронза и золото, девушка. Железо хочет стать бронзой, бронза предпочла бы быть золотом, ну а золото уже стремится получить все скопом. И догадайтесь, кто у нас золото?

– Матарезе, – предположил Прайс.

– Господи Иисусе, наконец ты начинаешь заполнять пустоту у себя в голове… Сделайте пометку: возможно, речь идет о Матарезе.

– Что это за компания? – спросила Антония, держа наготове карандаш и лист бумаги.

– Да все тот же транснациональный конгломерат. «Атлантик краун», с управлением в городе Уичито, штат Канзас.

– Брэй, нам нужно узнать об этой корпорации больше, чем можно вытянуть из обычного статистического отчета, – заметил Камерон.

– Это только начало, сынок. Как только мы установим общую закономерность – если нам удастся ее установить, – мы поймем, куда двигаться дальше. Удивляюсь, что тебе нужно это разжевывать.

– Прошу прощения, дорогой, – Антония подалась вперед, – но, по-моему, нам надо устроить небольшой перерыв. Мы сидим здесь уже несколько часов подряд, и лично я чувствую, что больше не могу сосредоточиться.

– Мне очень не хочется прерываться, – подхватила Лесли, сжимая в руке пачку листов бумаги, – но я должна согласиться. Мне приходится по несколько раз перечитывать одно и то же предложение, чтобы понять его смысл.

– Слабаки, – зевнув, пробормотал Скофилд. – Хотя, возможно, вы и правы. Мне сейчас не помешало бы чего-нибудь выпить.

– Тебе сейчас не помешало бы немного вздремнуть, дорогой. Пошли, я провожу тебя наверх.

– Животное, – сказал Брэндон, подмигивая Прайсу и Монтроз. – Моя Антония – просто животное. Ждет не дождется, чтобы затащить меня в спальню.

– Действует очень освежающе, – заметила Лесли. – Правда, обычно все происходит наоборот, разве не так?

– Это миф, дорогая, – ответила Антония. – Собаки гоняются за машинами, но они же не умеют водить, правда?

– Меня окружают одни фарисеи. – Поднявшись с кресла, Скофилд снова зевнул и в сопровождении Тони направился к лестнице наверх.

– Если удастся, я нагоню на него страх божий, – задержавшись в дверях, многозначительно покачала бедрами Антония.

– Боюсь, любимая, ты пожалеешь об этом. – Они начали подниматься по лестнице и скрылись за поворотом.

– Они просто прелесть, – сказала Монтроз.

– Ее я люблю, его терпеть не могу, – тихо промолвил Прайс.

– Полагаю, это вы пошутили.

– Да, пошутил, – признался Прайс. – У Брэя в двух мозговых извилинах ума больше, чем у меня во всей голове. И он побывал там, куда попадают немногие.

– Его постоянно что-то беспокоит.

– Только то, что от него не зависит, – уточнил Камерон. – И еще он видит свою вину там, где ее нет и в помине.

– Это предстоит выяснить каждому из нас, разве не так? Согласно определенным верованиям, чувство вины является неотъемлемым для всех людей.