Клинок его Величества - Василий Горъ

— Один шаг — до Иаруса Рендарра? — уточнил равсар.

— Ты что, глухой? Он убил моего отца! — сверкнув глазами, зарычал принц. И сделал вид, что закашлялся. — У него — несколько сотен охранников. Он окружен телохранителями даже тогда, когда спит! А я ОБЯЗАН отомстить, понимаешь?

Горец вздрогнул, бросил взгляд на мешок с головой брата и выставил перед собой ладонь:

— Так! Если вокруг него так много солдат, то зачем ты меня искал?

«Наконец-то!!!» — мысленно воскликнул Коэлин. И, постаравшись, чтобы в его голосе прозвучало легкое безумие, заговорил:

— Последний год я служил в Ночном дворе. Охранял королевский дворец от самых умных. От тех, кто по приказу своих сюзеренов пытается найти входы в его потайные коридоры. Увы, за этот год я не встретил ни одного. Зато сумел найти те проходы, которые ведут к покоям короля…

— Остался один шаг… — вспомнил равсар. — Телохранители. А у тебя… слабость! Из-за болезни!

Коэлин поднял затянутую в перчатку руку и безвольно опустил ее на столешницу:

— Теперь мне не заколоть и свиньи…

В то же мгновение на стол обрушился кулак размером с голову ребенка:

— Проведи меня! Я здоров!!!

— Проведу… — кивнул принц. — С одним условием. Я слышал про ваши… как их там? А, адэты. Так вот — никаких похищений или казней «в родных горах»: мне надо, чтобы Иарус Рендарр умер на месте…

Пальцы правой руки обхватывают предплечье воображаемого противника… Рывок на себя… Короткий миг ожидания противодействия — и я, смещаясь вперед-в сторону, использую его сопротивление для того, чтобы отправить правый кулак к его же подбородку… Удар, и тут же второй — под руку, в левое подреберье… Подсечка… Захват за голову… Резкий поворот… Еще одно добивание, потом уход от возможной атаки в спину и… остановка: там, за моей спиной, еле слышно скрипит дверь.

— Не спится? — спрашивает отец.

— Не спится… — эхом отвечаю я. Потом бросаю взгляд на темное окно и зачем-то пожимаю плечами.

Он вглядывается мне в глаза. Так, как будто пытается понять, что происходит в моей душе. Потом улыбается и выхватывает мечи:

— Поработаем?

Я молча киваю. И… падаю навзничь. Чтобы уклониться от молниеносной атаки в горло и сократить дистанцию до моих клинков, лежащих на подоконнике.

Дотянуться до перевязи мне не удается — не позволяет отец. И я, уйдя от серии ударов колено-глаз-пах-подмышка, подхватываю с подставки Усмиритель.

Работать трехпудовым посохом так же быстро, как мечами, невозможно. Зато он намного прочнее. И гораздо длиннее, чем отцовские клинки. Поэтому скольжу назад-влево с одновременным ударом туда, где вот-вот окажется отцовское колено…

…Следующие несколько минут я выкладывался по полной, стараясь не дать отцу войти в ближний бой. Увы, получалось это из рук вон плохо: от трех из пяти его атак мне приходилось уходить смещением корпуса, скручиванием или разрывом дистанции. Естественно, с одновременной контратакой.

Они проходили, хотя и не каждый раз: я дважды достал концом Усмирителя отцовское колено, раза три — стопу, умудрился вбить ногу в живот, локоть — в ребра и трижды наметил удар концом посоха в горло.

Отец, естественно, отвечал. Ничуть не менее опасно: минут эдак через пять его левый клинок «пробил» мне печень, а правый — «снес» голову. Еще минуту спустя я пропустил удар в бедро, потом «потерял» правую кисть и ухо.

Еще трижды я «умер» во время непрекращающихся попыток сменить посох на что-нибудь полегче: отец «перерубил» мне позвоночник, достал левое подреберье и подмышку.

Бой был чудовищно быстрым, и в то же время «вязким»: каждую атаку приходилось маскировать несколькими «слоями» «обманок», реагировать на такие же «обманки» отца и при этом стараться не делать ни одного лишнего движения. Блоки, отводы и смещения — на грани возможного, поэтому отцовские клинки полосовали воздух впритирку с моей кожей. Точно так же и Усмиритель — впритирку с его. Отец, как и я, сдвигался в сторону ровно настолько, насколько требовалось, чтобы пропустить удар мимо. И старался использовать каждый такой провал в свою пользу…

…Очередное скольжение его правого клинка вдоль посоха чуть не лишило меня пальцев. Выпустив из рук неподъемный посох и пропустив меч между ним и ладонями, я начал «Уход ветра» из «Эха в теснине», тут же перевел его в «Гремящий обвал» из «Грозового перевала»… и из крайне неудобного положения ударил «Броском веретенки»! Безумное сочетание перемещений, выполнить которое еще год назад я бы не рискнул. Отец без особого напряжения скрутил корпус, отвел мою левую руку… И пропустил удар, который я спрятал под всеми этими обманками: указательный палец правой руки воткнулся ему в горло! Он закашлялся — и тут же оказался на полу. Пропустив в падении еще четыре удара. Потом за моей спиной раздался грохот упавших на пол Усмирителя и отцовских клинков, и… довольное хмыканье Кузнечика:

— Неплохо…

— Угу… — поддакнул ему отец. После того, как понял, что уйти в перекат ему не удастся…

…Я отпустил заломленную руку и в два прыжка оказался рядом со своими мечами. Только вот выхватить их опять не успел:

— А Усмиритель?!

Пришлось развернуться, и, вздыхая, броситься к центру комнаты: посоху моего великого предка действительно негоже было валяться на полу.

Несколько мгновений, которые потребовалось мне, чтобы поднять оружие, съели весь временной зазор, полученный с таким трудом: отец стоял на ногах и был готов к бою. Поэтому я забыл про свои мечи, поймал его взгляд… и заметил в нем гордость! Короткая пауза, во время которой я тщетно пытался почувствовать направление первой атаки — а потом он вбросил клинки в ножны и склонил голову в знак благодарности за проведенный бой!

Я повторил это движение, потом мысленно подсчитал количество нанесенных и пропущенных ударов и расплылся в счастливой улыбке: поединок остался за мной!

— Чего это он? — подозрительно глядя на меня, спросил у отца Кузнечик.

И получил ответ. Почти не отличающийся от того, который вертелся у меня на языке:

— Пятьдесят два его против тридцати семи моих…

…Как ни странно, но разбирать мои ошибки отец не стал. И я, рванув на себя створку окна, выскочил наружу. Короткий полет — и разгоряченное тело упало в ледяные объятия Кристальной.

Кожу сразу же обожгло огнем. А дыхание перехватило так же, как от удара в душу. Я немножечко поиграл с течением, доплыл до камня, на котором летом любила загорать Айлинка, выскочил на берег и… получил в лицо горсть колючих снежинок. А через мгновение лицо слегка защипало: северный ветер, дующий со стороны Ледяного хребта, мог запросто выстудить сердце даже у такого привычного к холоду человека, как я. Поэтому я сорвался с места, добежал до опушки леса, поподтягивался на любимой ветке, поотжимался в стойке на руках и помчался обратно к замку…