Алхимик - Питер Джеймс

— Да, конечно… входите, — сказала она почти спокойно.

— Долго я вас не задержу; в воскресенье вечером не принято неожиданно являться в гости. — Замолчав, он уставился на потертый ковер в прихожей. — Персидский. Каждый такой товар рассказывает целую историю. Поучительную. С массой легенд и метафор.

Монти растерянно уставилась на него:

— Метафор?

— Дело в рисунке. Орнамент по краю — это решетка, сквозь которую души переходят из одного измерения в другое. Вы удивились, если бы узнали те истории, которые рассказывают такие предметы искусства.

— В самом деле? — Она растерянно опустила взгляд на ковер, который купила на какой-то дешевой распродаже несколько лет назад.

— Именно, — показал он ей. — Темные и светлые бордюры говорят о чередовании дня и ночи. — Он кивнул значительно, словно древний мудрец.

— Мне никогда не приходило в голову, что тут скрыта какая-то символика.

— Да, да. Восьмилепестковое соцветие символизирует центр Вселенной. Видите? Главное — это восемь лепестков. В центре их — отверстие в небе, обозначающее переход с земли на небо. — Он улыбнулся в свой собственный адрес. — Ладно, Губерт Уэнтуорт, заткнись. Этой милой особе не стоит слушать твой старческий бред.

— Вы отнюдь не выглядите старым, — вежливо возразила Монти.

— Пятьдесят девять — вполне пожилой возраст. — Он кивнул, словно соглашаясь с самим собой. — Вам лучше? Я слышал, вы попали в больницу? — Подчинившись ее жесту, он снял плащ. Под ним была мятая рубашка с галстуком.

— Спасибо, я прекрасно себя чувствую. — Она пристроила его плащ на вешалке викторианских времен и предложила ему пройти в гостиную. Когда она сама вошла туда, Уэнтуорт стоял перед картиной, изображавшей греческую гавань на закате.

— Это ваша работа?

— Да, — сказала она. — Итака, примерно пять лет назад.

— Знаете, вам следует быть художницей, а не химиком.

Монти улыбнулась:

— Вы очень любезны. — Она села на край дивана и немного смутилась, увидев на полу поднос с остатками ужина. — Прошу вас, устраивайтесь, — показала она ему на кресло. — Могу ли я предложить вам выпить?

Как и раньше, он согласился принять лишь стакан воды, который она тут же принесла ему из кухни. Она снова обратила внимание, каких трудов ему стоит спокойно сидеть на месте. Он поставил стакан на кофейный столик, но продолжал держаться за него, словно это был рычаг, с помощью которого он может вылететь из кресла.

— Плохие новости, — сказал он и кивнул, словно подчеркивая серьезность своих слов. — Может, вы уже слышали? Вы видели вчерашнюю прессу? «Газетт»?

— Боюсь, я не…

— Я говорил вам о нашем молодом репортере Зандре Уоллертон?

— Да, и я пару раз встречалась с ней… во вторник и четверг.

Он удивленно уставился на нее:

— Вы виделись с ней в этот четверг?

— Да.

— Здесь?

— Нет… в больнице… — Она все пыталась понять, о каких последних плохих новостях может идти речь.

— Целый ряд неожиданных смертей, мисс Баннерман. И их слишком много, — сказал он. — Наши добрые друзья в «Бендикс Шер» пытались оказать коммерческое давление на моего редактора, чтобы он не публиковал статью о «Матерноксе». Зандра вам это рассказывала?

— Нет… она мне ничего не… Я… боюсь, что при второй встрече я была очень усталой, и мы говорили недолго.

Крик встал, подошел к Уэнтуорту и потерся о его лодыжку. Журналист наклонился и погладил его.

— Значит, Зандра Уоллертон, скорее всего, не рассказала вам и о том несчастном технике, мистере Силсе? О том, что ему удалось получить информацию о «Матерноксе», которой мы интересуемся? И к тому же образцы.

— Нет! — сказала Монти. Она лихорадочно соображала, что к чему.

Собеседник кивнул:

— Она рвалась как можно скорее опубликовать этот материал, но я сказал ей, что стоит попридержать его, собрать побольше доказательств, чтобы история была более весомой. Нельзя высказывать одни лишь предположения. Нужны факты. — Он посмотрел на Монти, и лицо его потемнело. — Насколько я понимаю, вы не слышали новостей о Зандре Уоллертон?

Монти покачала головой и собралась с духом, понимая — что бы ни последовало, это серьезно.

— Железнодорожный переезд. Она оказалась на нем как раз перед поездом. Трагично. — Он вскинул руки жестом тщеты и отчаяния. — Ужасная потеря.

Монти потеряла дар речи. Она была не готова к такому известию.

— Она погибла в четверг вечером. Я думал, вы должны были знать. Все это выглядело как несчастный случай, просто обыкновенный несчастный случай, но… — Он снова вскинул руки. — Спешка. Может, она подумала, что стоит снести шлагбаум. Кто знает?

Монти чувствовала себя так, словно в голове взорвалась маленькая бомба. Образ юной девушки-репортера, влетевшей в больничную палату, вернулся к ней и не покидал ее.

— Не могу поверить, — сказала она еле слышным шепотом. — Я… — Голос ее прервался, и Монти показалось, что она теряет ощущение реальности. Она вспомнила грубоватого и циничного Джейка Силса, который с видом испуганного ребенка внезапно обвел взглядом паб, услышала голос напористой девушки-репортера…

Она посмотрела на свою картину, на теплые тона сандерсоновской ткани, которой была обтянута ее мебель, на языки пламени, пляшущие в камине, на непроглядную темноту ночи за окном.

— Еще один несчастный случай, — произнес Уэнтуорт таким тоном, словно хотел убедить и ее, и себя.

— Так ли? Как много смертей должно случиться, прежде чем… — Она прикусила язык, пытаясь собраться с мыслями.

Уэнтуорт отпил из стакана и сжал его в ладонях, словно стараясь согреть о него пальцы.

— Мисс Баннерман, я не должен был втягивать вас во все это. Вы порядочный человек, и моя дочь Сара всегда говорила, что вы и ваш отец — хорошие люди. Я сейчас уйду, а вы продолжите жить своей жизнью.

— Вы ни во что меня не втягиваете. Я уже втянулась.

Ее гость смотрел прямо перед собой.

— Плюс и минус. Инь и ян. Добро и зло. Свет и тьма. Может, они навечно сплетены, как нити вашего прекрасного ковра. Свет может сиять лишь в темноте — это такая простая истина. — Внезапно его взгляд обрел жесткое, сосредоточенное выражение, когда он снова заговорил. — Фармацевтические препараты. Лекарства, которые снимают боль и лечат рак, лекарства, которые задерживают наступление старческого слабоумия, снижают уровень детской смертности. Фармацевтическая индустрия производит так много хороших препаратов. Они так улучшают качество жизни.

— В тех случаях, когда ею руководят ответственные люди, — заметила она.

Ее слова вызвали тень улыбки на лице Уэнтуорта.