Синий город на Садовой - Владислав Крапивин

— Мы же не найдем сейчас на берегу эту дыру, — сказала Оля. — Ни фонаря, ни спичек…

— А с берега и не надо! — Федя оживился. Потому что любое действие дает хоть какую-то надежду. — Можно же из церкви! Расскажем все отцу Евгению…

— Так он там нас и ждет, — сказал Борис.

— Но там же сторож есть! Спросим у него, где отец Евгений живет, сходим… Ну, надо же что-то делать!

Борис решительно ускорил шаги:

— Пошли.

В кирпичной сторожке, что стояла в углу церковного двора, светилось маленькое окно, закрытое изнутри газетой. Федя и постучал в это окно — без раздумий. Когда такое дело, тут не до стеснения.

Почти сразу послышалось через дощатую дверь:

— Иду… Что за гости?

Голос знакомый, не ошибешься…

— Дядя Женя!

— Отец Евгений!

— Мы по делу! — сказал Борис.

— Входите… А я сегодня здесь ночь коротаю. Сторож отпросился, а кому-то надо караулить…

В побеленной комнатке, с иконой в углу, с конторским столом, с раскладушкой, накрытой спальником, и с обшарпанными стульями, горела настольная лампа. Отец Евгений — в поролоновой куртке, солдатских брюках и сапогах — сел на заскрипевшую раскладушку, поправил блестевшие очки.

— Рассаживайтесь, пташки вечерние… Что случилось-то?

…Он не удивился рассказу. Будто ждал чего-то подобного. Насупился, снял очки, устало потер глаза. Потом сказал:

— Ход с той стороны заложен кирпичом. Два дня назад. С лета собирались, а тут наконец пришлось… А с нашей стороны давно стоит железная дверь…

Оля приложила к губам костяшки. Охнула тихонько.

— А если он… Он ведь не знал про это. Вдруг полез искать проход и сорвался? Там ведь круто…

"Не так уж круто…" — подумал Федя. Отец Евгений качнул головой:

— Он знал, что проход заложили. Борис вскинул ресницы-щетки.

— Откуда знал?

— Он приходил пару дней назад, — неохотно объяснил отец Евгений. — И я сказал ему…

— Один приходил, без нас? — вырвалось у Феди с ноткой ревности. Хотя до того ли было…

— Да… Так получилось. — Отец Евгений, видимо, не хотел говорить про это.

Не то чтобы подозрение, но чувство какой-то неясности, недоверчивости появилось у Феди. Но расспрашивать ни он, ни другие не посмели. Федя только сказал упрямо:

— Там ведь могла появиться и другая дыра. После оползня. И Нилка мог найти…

Конечно, это была почти полная невероятность. Все равно что пришельцы… Но отец Евгений вдруг быстро встал:

— Пошли. Дело такое, надо проверить самый крошечный шанс… Постойте, фонарик возьму…

При свете фонарика не разглядеть было, открыта ли на стене роспись. Блеснули только оклады уже развешанных кое-где икон… В люк теперь было вделано большое кольцо. Отец Евгений поднял крышку, стал спускаться первым…

Через несколько метров показалась решетчатая дверь, сваренная из толстых арматурных прутьев. Отец Евгений отпер висячий замок… Путь до новой кирпичной кладки не занял много времени, хотя двигались медленно — оглядывали стены: нет ли где случайного лаза на берег? Не было…

Пока шли вперед, была еще какая-то, пускай хоть самая крошечная надежда. А обратно — совсем похоронный путь.. Вот опять полукруглая тесная ниша, где Федя думал отыскать Нилкино убежище. Фонарик снова метнулся лучом по углублению. Пусто. Лишь мусор на кирпичном полу, бумажки какие-то…

— Стойте! — Федя подхватил с пола короткую бумажную ленточку. Поднес к фонарику. Молниеносное предчувствие не обмануло. — Это же Нилкин! Смотрите, его счастливый билет! Он его всегда с собой носил!..

Отец Евгений опять, кажется, не удивился. Впрочем, лица его не было видно. Он проговорил негромко:

— Вон как… Значит, обронил в тот раз… Пойдемте, я вам, ребята, все расскажу. А то, чего доброго, вы меня в похитители запишете. А дело тут совсем другое…

Вернулись в сторожку, расселись в нетерпеливом напряжении. Отец Евгений сказал виновато:

— Обещал я ему молчать про это, да сейчас не тот случай. К тому же вы его друзья… В общем, виделся я с Нилкой в эти дни дважды. Вернее, даже не "в дни", а в один день, во вторник… Сперва, до полудня еще, его ко мне Дима привел. Ну, Дымитрий, как вы его зовете… "Вот, — говорит, — Нил тебя спрашивает…" Я смотрю, а у Нилки капли на ресницах и лицо такое… В общем, ясно — неладно что-то у мальчонки. "Что, — говорю, — Нилушка, случилось? Беда какая?" А он спрашивает, будто через силу, тихо так: "Дядя Женя, вы меня можете окрестить, чтобы я стал полноправный верующий?" Я растерялся малость. "Ну, — говорю, — вообще-то могу, конечно. Только это ведь в один момент не делается. Родителей спросить надо… А чего ты вдруг так, со слезами?.." Тут он расплакался вовсе… И рассказал про то, что у него дома… Ну, вы про это не хуже меня знаете… Капли роняет и говорит: "У меня безвыходная ситуация. Никто из людей уже помочь не может, а к Богу я, наверно, не имею права обращаться, раз некрещеный…" Он ведь умеет иногда вот так обстоятельно выражаться. В ином случае и улыбнуться бы не грех, а тут у меня самого чуть не слезы к горлу. "Нилушка, — говорю, — к Богу любой обращаться может, если с чистым сердцем… А к тому же и я помолюсь, чтобы миновали тебя всякие горести… А еще, — говорю, — давай-ка я зайду на днях к твоим родителям. Ежели не как священник, то просто как твой знакомый, которому ты свое горе поведал. Тогда и побеседуем про все…" Конечно, я отговаривать Нилкину мать не помышлял. Да и какое право я имею? Может, им и впрямь там счастье судьбой предназначено, в Америке-то… Но думал, хоть успокою мальчонку малость… Смотрю, он повеселел вроде бы. Улыбнулся даже. "Ладно", — говорит. И ушел…

— А потом? — нетерпеливо спросил Федя.

— А потом… это уже под вечер… От двери-то от той подземной проводок идет, сигнализация самодельная, Вячеслав ее наладил на всякий случай. Ну и сработала. Тот же Дима пришел. "Звонит", — говорит. А люк в ту пору как раз открыт был, спустились мы неслышно, смотрю, у решетки копошится кто-то маленький. Увидел нас, дернулся было бежать. Потом замер. Ну, я сразу понял. "Нилка, — говорю, — постой…" Отпер дверь. Он стоит, голову опустил. Потом прошептал: "Простите, пожалуйста, я не знал, что теперь здесь заперто…"

"А зачем, — говорю, — ты тайком-то, под землей? Что с тобой, — говорю, — Нилушка, такое?"

Ну и признался он, когда уж я его сюда привел. Сказал, что хотел помолиться в церкви совсем один. Потому что, если при народе, то Бог, говорит, может и не услышать его, некрещеного. А вот так, в тишине… вроде бы с глазу на глаз разговор с Создателем получится. И надо, чтобы именно в церкви, в доме Господнем. "Ох ты, — думаю, — вот как скрутило ребенка горе, если он с такой отчаянностью ищет выход…" И прошу его: "Успокойся, давай поразмыслим, как твоей беде помочь…" А что тут можно сделать?.. Нилка посидел, помолчал и вдруг спрашивает: