Пуговицы - Ида Мартин

— Ну, а вот если бы тебя мама попросила? Ради мамы ты бы мог кого-нибудь убить? Кого-нибудь плохого, типа таракана? Чтобы остановить ещё больший дестрой?

— Замолчи! — Женечка нервно отскочил от меня. — Я не хочу этого слышать. И говорить про это не хочу. Если ты не прекратишь, больше я помогать тебе не буду. Никогда!

В очередной раз извинившись, я торопливо с ним попрощалась и, едва отойдя от школы, тут же позвонила Бэзилу.

— Приглашение на псевдохэллоуинскую вечеринку ещё в силе?

— Неужели ты передумала?

— А ты там будешь?

— Мы с Филом чуть позже подойдем, но можешь пойти с Лизой. Она знает, где это.

Раньше моей самой большой мечтой было жить одной. Навсегда избавиться от общества Яги и Кощея. Освободиться от вечного принуждения и почувствовать себя свободной. Исполнение этой мечты казалось призрачным, далёким и представлялось главной целью моего довольно туманного будущего.

Однако на поверку вкус этой свободы оказался совсем иным. В нём не было упоительной сладости или лёгкости, а заветное исполнение мечты, пусть даже на недолгий срок, не принесло ни радости, ни счастья. Быть может, виной тому была погода, хроническая простуда или вся эта закрутившаяся неразбериха с физручкой. Но вместо того, чтобы наслаждаться одиночеством, я под воображаемые злобные окрики Яги: «Вынеси мусор, бездельница», «Погладь хотя бы бельё», «Кто на тебе криворукой такой женится?» неприкаянно бродила по квартире в ожидании вечера. Сообщение от Даши пришло как раз в тот момент, когда я, наконец, уговорила себя достать гладильную доску.

«Привет. Как дела?».

«Всё хорошо. А как у тебя?».

«Я немного грущу».

«Что-то случилось?».

«Почему обязательно должно что-то случиться? Просто я боюсь, что вы со Славой можете не помириться и мне от этого очень грустно».

«Мы с ним не ссорились».

«Я всё знаю. Он рассказал тебе про нас, и теперь ты ему не пишешь и не разговариваешь. Это значит, что ты больше не хочешь с ним дружить».

«Я пока ещё не знаю, что написать».

«Напиши, что любишь его».

«Это будет глупо».

«Ну, хотя бы притворись. Пожалуйста, ради меня».

«А тебе это зачем?».

«Ты просто не знаешь, как он переживает и думает, что всё испортил. Но мы же не виноваты, что с нами всё так получилось. Ты считаешь, что мы плохие. Но мы ничего плохого не делали».

«Я так не считаю».

«Тогда напиши ему».

«А можно не сегодня?».

«Но почему? Чего ты боишься?».

«Я боюсь дестроя. Знаешь, что это? Это когда всё вокруг перепутывается и разрушается. И, если вовремя не навести порядок, можно совсем пропасть».

«Это хорошо. А то я решила, что ты боишься Нади».

«Надя мне, к счастью, уже ничего не сделает».

«Очень на это надеюсь. Я её просила не трогать тебя, но она иногда обманывает».

«Ну теперь-то уже точно всё позади».

«Не точно».

«Слава мне не всё рассказал?».

«Слава про это не знает. Только я».

«А мне расскажешь?».

«Нет».

«Почему?».

«Тогда ты точно испугаешься и не станешь ему писать. Даже разговаривать с ним не будешь».

«Слышала поговорку: кто предупреждён, тот вооружён?».

«Хорошо. Я скажу. Только пообещай, что напишешь ему, что любишь?».

«Это нечестно».

«Мой секрет того стоит».

«Маленькая шантажистка! Ладно. Обещаю».

«Клянёшься?».

«Клянусь».

«Надя иногда мне пишет. Спрашивает, как у нас дела».

«Как пишет? Она не может ничего писать».

«Ну вот так. С того света пишет. Но Слава об этом не знает. Только не вздумай проговориться!».

«Всё ясно. Забираю свою клятву назад».

«Почему? Ты мне не веришь?».

«Прости, больше не могу тебе отвечать. Ко мне кто-то пришёл».

Конечно же, ко мне никто не пришёл, но поддерживать Дашину игру не было никакого желания. Более того, девочка меня сильно разозлила.

Быть может, в своё время она была привязана к Наде и даже любила её, но я потратила четыре дня, чтобы немного успокоиться после того, как побывала у них в гостях.

От одного Надиного имени у меня уже готовы были развиться тремор, нервный тик и чесотка. Казалось, будто я села на санки и покатилась с ледяной горки. И чем дальше, тем сильнее несло. Я ещё не разобралась с Ягой, Кощеем и Тамарой Андреевной, как внезапно всплыла история Томаша, но стоило в неё погрузиться, и тут же выяснились новые подробности того злосчастного вечера с участием Женечки и Бэзила.

И теперь всё вернулось к первоначальной точке отсчёта, когда виноватым мог оказаться любой, только увлекательным это больше не было.

С Лизой встретились возле ТЦ. На ней был венок из синих искусственных цветов и длинное узкое белое платье, напоминающее свадебное, в котором её двенадцатилетняя сестра в прошлом году выступала на школьном празднике весны. Лиза в нём еле дышала. Лицо её покрывал толстенный слой белого грима, кончики широких подрисованных бровей трагично были вздёрнуты к переносице, глаза обведены чёрными кругами, а накладные ресницы топорщились в разные стороны.

— Я — труп невесты, — пояснила она. — А ты почему без костюма?

— Я в костюме.

— Да? — Лиза критически меня оглядела. — Что-то незаметно. И кто же ты?

— Я — труп физручки.

— Правда? — она осуждающе закатила глаза. — А выглядишь, как Машка Иванова из одиннадцатого «Б».

— Ну и фиг. Я не развлекаться иду, а по делу.

— Одно другому не мешает. Сейчас мы из тебя шикарный труп сделаем, — Лиза порылась в сумочке, достала плашку с гримом и, не спрашивая моего разрешения, принялась намазывать мне лоб и щёки белой замазкой. Двумя пальцами размазала тушь под глазами, взбила руками волосы и отошла назад, чтобы полюбоваться результатом.

— Ужас, — с чувством резюмировала она. — Ещё бы одежду как-то подправить.

— Одежду не нужно. Мне она ещё пригодится. Главное, чтобы в квартиру пустили.

По дороге мы прихватили Липу. Вообще-то его не приглашали, но Лиза, устав от его нытья, согласилась попробовать его «провести». Липа нарядился в сумасшедшего профессора. Он бы в белом халате, вылезающем из-под куртки, и очках в толстой оправе, а нагеленные волосы торчали во все стороны, будто от удара молнии. Прохожие косились на нас, как на беглецов из дурдома.