Моя любимая свекровь - Салли Хэпворс

– Да… кажется, да… А в чем дело?

Они сверлят меня глазами с понимающим видом.

– Я арестована? – взволнованно спрашиваю я. – Потому что время уже позднее. Мне правда нужно домой к детям.

– Еще один вопрос, Люси, – говорит Джонс, – и сможете поехать домой. Но я хочу, чтобы вы подумали, прежде чем отвечать, хорошо? Подумайте хорошенько.

– Ладно, – говорю я.

– Вам известно, что по австралийским законам помогать кому-то совершить самоубийство преступление? Оно наказывается лишением свободы на срок до двадцати пяти лет.

ДИАНА

ПРОШЛОЕ…

Перед библиотекой собрались протестующие, – такого я не ожидала. И они не из молчаливых. У них есть плакаты и распятия, и они кричат, что только Бог может решать, когда человеку умереть. «Очевидно, нет, – думаю я, – иначе чего ради им собираться на свою акцию».

Жаль, что я не прихватила с собой книгу. Тогда можно было бы ее предъявить, и меня оставили бы в покое. Я бы сказала, что просто пришла вернуть ее в библиотеку. А так кто-то сует мне под нос флуоресцентно желтый плакат с фразой «САМОУБИЙСТВО – ЭТО НЕ ПРОСЬБА О СМЕРТИ, А КРИК О ПОМОЩИ», да еще и предлагает помолиться за мою душу. Одновременно со мной в библиотеку входят мать с коляской и пара молодых парней-азиатов с ноутбуками, с виду студенты, и к ним никто не пристает.

Забронировать билет было относительно легко. В инструкции говорилось, что обращающийся должен быть старше пятидесяти или иметь серьезное заболевание и подтверждающие это документы, и я определенно подхожу под первую категорию. Не знаю, чего я ожидала. Какого-то тайного рукопожатия и, возможно, грязной задней комнаты. Но встреча происходит не где-нибудь, а в Тоораке, пусть это и не самый престижный район Мельбурна. Уж конечно, богатые хотят сами определять условия и обстоятельства собственной смерти.

Собрание проходит в большой комнате в цокольном этаже библиотеки. В дверях стоят мужчина и женщина, женщина держит планшет, а мужчина, судя по его росту и общему безделью, скорее всего охранник. Я не бывала в библиотеке Тоорака раньше, но для четверга тут как будто необычно оживленно. Интересно, этот наплыв посетителей связан с сегодняшней встречей?

Я подхожу к женщине с планшетом.

– Меня зовут Диана Гудвин. Я заказала билет онлайн.

Я достаю сложенный билет, который распечатала сегодня утром, и женщина сверяет его со своим списком. На веб-странице говорилось, что от посетителей могут потребовать предъявить удостоверение личности, и я держу свое наготове, но, окинув меня долгим взглядом, она ни о чем таком не спрашивает. И все же она дотошна. Когда она смотрит на меня, я вспоминаю, как стояла однажды на пограничном контроле и меня допрашивали, требовали убедительно доказать, та ли я, за кого себя выдаю. В конце концов я как будто выдерживаю испытание, и меня пропускают.

Комната не производит слишком уж приятного впечатления: потертое синее с серым ковровое покрытие, черные стальные стулья с бордовыми тканевыми сиденьями расставлены рядами (их тут около двадцати) по шесть с каждой стороны от прохода. Есть еще старая школьная доска с маркерами. Я сажусь в предпоследнем ряду, стараюсь стать невидимкой. Через несколько стульев от меня другая женщина, примерно моего возраста, явно пытается сделать то же самое. Перед нами сидит женщина намного моложе пятидесяти, рядом с ней – пожилой мужчина в инвалидном кресле, возможно, ее отец. К нему подсоединено множество трубок, уходящих к кислородному баллону, вмонтированному в спинку кресла, – все вместе похоже на клюшки для гольфа на багги, и я невольно думаю о Томе. Остальные в комнате так или иначе нездоровы: двое в кислородных масках, трое лысые. Семидесятилетний мужчина держит за руку жену, которая явно страдает каким-то психическим заболеванием и не переставая бормочет себе под нос, и я слышу, как она произносит парочку самых грязных ругательств.

Лишь пара человек храбро сидят впереди, они выглядят как семейная пара, оба седые, но с прямыми спинами. Гордые, оплатившие свое участие члены ДЭИ собственной персоной. На мужчине темно-синий шерстяной свитер и рубашка с расстегнутым воротником, он сидит, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу. На женщине белая блузка, свитер цвета лесной зелени и нитка жемчуга, она полуобернулась и (как ни странно) обсуждает с другой женщиной выращивание пряных трав и проблемы, которые возникли у ее собеседницы с базиликом. Женщина в зеленом, похоже, хорошо разбирается в выращивании базилика. Глядя на нее, я чувствую укол странного чувства… Подозреваю, это связано с тем, что муж сидит с ней рядом. Случайному наблюдателю может показаться, что он совершенно здоров, но случайный глаз видит не все. И это тоже я слишком уж хорошо знаю.

Минут через пять дверь закрывается, и женщина с планшетом, оставив здоровяка стоять за дверью, выходит к доске. Тут я понимаю, что именно она тут всем заправляет. Я знала, что собрание будет проводить врач, – сексизом было с моей стороны предположить, что это будет мужчина. Если бы такое предположение сделал Том, я бы его отчитала.

– Добрый день, – говорит она. – Спасибо всем, что пришли. Я вижу знакомые лица и некоторые новые. Я доктор Ханна Фишер.

Доктор Фишер говорит тепло, весело и деловито, и речь, которую она произносит, явно вошла у нее в привычку. Действительно, саму свою жизнь и труды она посвятила своей вере в добровольные самоубийство и эвтаназию. Она в общих чертах излагает историю эвтаназии, касается существующих на данный момент юридических тонкостей и формальностей того, что мы можем и не можем сделать, составлению завещания и прощальной записки. Она рассказывает о том, как важно ясно отдавать себе отчет в своих намерениях.

– Если вы собираетесь покончить с собой – говорит она, – вам нужно ясно сознавать, что именно таково ваше намерение. В прощальной записке необходимо как можно яснее отразить это намерение, чтобы никто из ваших близких не был привлечен к ответственности и отправлен в тюрьму. Мы рекомендуем написать письмо и ясно изложить в нем ваши намерения, а затем оставить его на видном месте. В прошлом мы сталкивались с ситуациями, когда против членов семьи выдвигали обвинения. Если у вас большое состояние, возможно, стоит пожертвовать его на благотворительность, чтобы не возникло предположение, будто близкие помогли вам совершить самоубийство в надежде на наследство.

Я думаю о своем состоянии. Нет сомнений, что оно велико. Я представляю себе лица Олли и Нетти, если они узнают, что их лишили наследства. Я решаю, что это будет ужасно, но все же не так страшно, как было бы, если у них обнаружится возможный мотив для моего убийства.

Нам раздают пособие, озаглавленное «Безмятежный конец», в котором излагаются конкретные подходы к эвтаназии, в том числе способы получения необходимых вспомогательных средств через интернет.

– Как мне приобрести препарат, который вы рекомендовали? Он называется… «Латубен»? – спрашивает женщина, сидящая рядом с отцом в инвалидном кресле.

– Мы поговорим об этом через минуту, – говорит доктор Фишер. – А сейчас вам лучше открыть блокноты. Я могу рассказать вам об эффективном способе покончить с жизнью, но приобретение этого лекарства потребует от вас немалых усилий и упорства.