Этот прекрасный сон - Тереза Маммерт

Он пожал плечами, опустив на пол спортивную сумку:

– Не знаю. Деб целые сутки не спала: приглядывала за ней.

– Что? Она пыталась что-то с собой сделать? У нее головные боли и какие-то странные вспышки, но, Куинн, она же не причинит вреда нашему ребенку!

Мой друг расстегнул молнию на сумке:

– Тебя не было рядом. Первые три часа она билась в истерике. Несла какой-то бред про больницу и про то, что все не на самом деле. Чертовски странно.

Я попытался разогнать облако в голове, которое мешало мне переваривать информацию, и снова сам на себя разозлился: а вдруг Эйвери вернулась бы домой и застала меня таким?

– Приведи себя в порядок, дружище! – Куинн брезгливо поморщился. – Она придет в ужас, если увидит тебя в таком состоянии.

Он прошагал в другой конец комнаты к корзине с чистым бельем.

– Она не сможет ненавидеть меня еще больше, раз она меня уже ненавидит.

Я посмотрел на свои руки, похрустел суставами. Окровавленная кожа на костяшках потрескалась. Когда моя бутылка виски была опустошена только наполовину, я вывел Декса погулять и врезал дереву на заднем дворе.

Проследив направление моего взгляда, Куинн кивнул и положил в спортивную сумку несколько кофточек Эйвери.

– Вряд ли она ненавидит тебя так же сильно, как ты ненавидишь себя сам.

– Я бы никогда не изменил Эйвери. Она это знает. У нее просто… трудный период.

– Жаль, что приходится это говорить, брат, но если судить по всем признакам, то напрашивается другой вывод. Может, у нее и «трудный период», как ты это называешь, однако даже женщина, у которой нет проблем с головой, еще не такое подумает, найдя такую улику.

– У нее именно трудный период.

– Оправданиями тут не поможешь, Джош. Ей нужно с кем-то поговорить. Ей нужно лечение. Ты не должен защищать ее от мира.

– Я ее и не защищаю, – рявкнул я. – Она ничего плохого не сделала.

Куинн уронил голову и потер переносицу.

– Знаю, Джош. А еще я знаю, что все это, – взмахом руки он указал на перевернутые столики и разбросанные бутылки из-под пива, – для нее нехорошо.

– Я понимаю.

– Тогда ты должен перестать себя жалеть и разрулить ситуацию.

– Да знаю я, что должен делать! – Я плюхнулся на край кровати и повесил голову. Мир вокруг меня рушился. – Не знаю только как, – прибавил я еле слышным шепотом и снова вспомнил Кейлу.

Ей я тоже не сумел помочь. С детства я словно топчусь вокруг прорвавшейся трубы, но не могу ее заткнуть.

– Ты протрезвеешь, черт возьми, и пойдешь к ней. Она тебя выслушает.

– Не станет она меня слушать. Она меня ненавидит.

Мои ресницы сомкнулись, и слезы, которые щипали глаза, хлынули потоком.

– Она напугана, Джош. Не понимает, что с ее здоровьем, а теперь еще и ваш брак трещит по швам. Как бы она ни сердилась на тебя, ты ей нужен.

Я кивнул и сглотнул:

– Хорошо, я… Я приму душ и протрезвею. Сделаешь мне кофе, а?

Подняв глаза, я увидел, что Куинн стоит передо мной с сумкой на боку.

– Сначала проспись. Никуда она не денется.

Он дотронулся до моего плеча и вышел из комнаты. Через несколько секунд захлопнулась входная дверь. Я повалился на матрас, отдаваясь во власть своей грусти.

Несмотря на пьяную заторможенность, заснуть я не мог, а только проваливался в дрему и выплывал из нее. Эйвери то возвращалась ко мне, то уходила насовсем.

Когда на стенах появились тени, я взял телефон. На экране высветилось: «7:04». Уже можно было идти к Куинну. Эйвери наверняка проснулась. Я надеялся, что она успела по мне соскучиться.

Принимая душ, бреясь и чистя зубы, я чувствовал себя так, будто готовился к первому свиданию. Достал ее любимую рубашку, побрызгался одеколоном, запах которого, как она говорила, не давал ей от меня оторваться. Никакая помощь не могла оказаться лишней, если я хотел отвоевать свою жену.

Я надел джинсы и туфли, взял кошелек, телефон, ключи и направился к двери. Распахнув ее, я ощутил слабый прилив уверенности в себе. Эйвери любила меня и знала, что на уме у Хоуп.

Ключи выпали у меня из рук, когда я узнал женщину, стоявшую в коридоре. От подъема по лестнице она запыхалась и покраснела.

– Эйвери, – выдохнул я.

Я хотела взять сумочку с кухонного стола, но уронила ее, и она шлепнулась на пол. Я согнулась, чтобы собрать рассыпавшиеся монетки и пластинки жвачки, а собрав их, застонала: не хотелось распрямляться.

– Давай помогу, – предложил Джош.

– Я сама, – прорычала я.

– Поговорим?

– Я забыла свои витамины, а сегодня у меня смена.

– Ты собралась на работу? Эйвери, но ты же взвинчена до предела! Деб мерила тебе давление?

– Чуть повышенное, – сказала я, убирая волосы со лба. – Давай не будем притворяться, что тебе не все равно.

– Просто выслушай меня.

На его лице читалось такое изнеможение, такое отчаяние, и мне так хотелось броситься к нему в объятия, но я должна была оставаться сильной ради Пенни. Мне следовало уйти от мужчины, которому я не доверяла, который не уважал меня и данную мне клятву. Покинуть его, даже если он отец моего ребенка.

Я прошла мимо Джоша в спальню и стала искать в шкафу медицинскую форму попросторнее – чтобы поместился мой живот. Пока я вылезала из джинсов для беременных и надевала форменные штаны, Джош стоял на пороге и на меня смотрел. Сменив блузку, я потрогала пузо и ладонью почувствовала выпирающий пупок. Джош улыбнулся, его покрасневшие глаза заволоклись слезами:

– Я люблю тебя.

Вздохнув, я посмотрела на свой живот, за которым уже не видела пола.

– Пожалуйста, не надо. Так мне еще тяжелее. Это был твой выбор, не мой.

– От того, как упорно ты стараешься не плакать, я только сильнее хочу тебя обнять.

– Плакать мне сейчас нельзя. Через час я должна быть на работе. – Я задумалась, перед тем как произнести слова, которые, если бы Джош со мной согласился, стали бы началом конца: – Мне нужно, чтобы ты… Мы с Пенни не можем жить у Деб. Мне нужно, чтобы до моего возвращения ты вывез отсюда свои вещи.

Он ощетинился:

– Что? Эйвери, ты мне даже шанса не дашь?

– Я дала тебе множество шансов.

– Я не уйду. Я никуда не уйду, – проговорил Джош, расхаживая взад-вперед по комнате. – Если ты хотя бы позволишь мне объяснить…

Я встала, взяла с кровати сумочку и прижала ее к груди. Кошелек и многочисленные рецепты попытались вылезти наружу через расстегнутую молнию, но я запихнула их обратно.