Будь моей - Джоанна Линдсей

Василий не столько удивился самим словам, сколько тому упрямству, с которым она их произнесла:

— Почему же?

— Потому что я до сих пор вспоминаю каждую лошадь, которую продала, и часто думаю о них и о том, как их новые владельцы заботятся о моих «детках». Кроме того, я не хочу, чтобы какая-нибудь из моих лошадей принадлежала твоему другу, потому что не хочу вспоминать о тебе, когда уеду.

Учитывая только что происшедшее между ними, такое объяснение выглядело смешно и наивно.

— А если мы все-таки поженимся, а? Ты даже никогда по-настоящему не задумывалась об этом.

Возможно, несколько недель назад это звучало бы справедливо, но та подавленность, с которой Александра сегодня въехала в город, разрушила все ее надежды. Впрочем, она не собиралась сообщать ему об этом.

— Я знаю, что ты за человек, Петровский, — возразила Александра со свойственной ей прямолинейностью, — такой развратник, как ты, никогда не женится! В последнюю минуту ты ужаснешься И сделаешь, наконец, то, что должен был сделать еще у меня дома.

— Интересная мысль, — возразил он, нежно провел пальцами по ее щеке и немного отступил назад. — Вообще-то я склоняюсь к мысли о браке, но в любом случае решение приму не перед алтарем, это я тебе обещаю.

С этими загадочными словами он покинул ее. Конечно, Василий мог бы сказать девушке о намерениях своей матери и предупредить, что если Александра не пойдет ей навстречу и не усвоит приличные манеры, то ее желание исполнится и свадьбы не будет. Но Василий промолчал, положившись на судьбу, и черт бы его побрал, если он знал, почему.

На следующее утро Василий снова пришел в ту же самую конюшню, на этот раз в сопровождении Штефана.

— Черт возьми, — воскликнул Штефан, переходя от одного стойла к другому. — Никогда в жизни не видел лошадей прекраснее. Ты уверен, что она не согласится продать Мне одну для Тани?

— Я знаю мою Алин, — отвечал граф. — Она упряма, как мул. Я и сам не прочь заполучить одну для себя, но с самого начала понял, что это невозможно, и поэтому даже не осмелился ее просить. Она даже не подозревает, как я восхищен ее «детками» не говоря уж о том, что просто без ума от Князя Миши.

— Но ты, кузен, всего лишь граф, а я, так уж получилось, король. Конечно, хлопотливая должность, но вместе с тем она дает и кое-какие привилегий.

Должно быть, Штефан поддразнивал его, но Василий все принял близко к сердцу:

— Даже и не рассчитывай! Если ей плевать на мое родство с королевским домом, то с чего ты взял, что твой титул произведет на нее впечатление? Алин, знаешь ли, тошно только от одной мысли, Штефан, что ты обратишься к ней с просьбой и получишь отказ.

Штефан хмыкнул:

— Не думай, будто со мной такого никогда не случалось. Должен тебе признаться, что Таня частенько говорит мне «нет» без малейших угрызений совести.

— Да, да, но у Тани особые привилегии, а разве кто-нибудь из нас, грешных, осмеливался так обижать Твое Величество?

В ответ Василию достался тычок, шутливый, но весьма чувствительный.

— Расскажи это кому-нибудь еще! Может, мне перечислить все случаи, когда ты отказывался подчиниться моему приказу?

— Исключительно в твоих интересах, кузен. Штефан фыркнул, а Василий ухмыльнулся и потер плечо. Все утро они занимались лошадьми, но накануне Лазарь навестил Штефана и просветил его насчет множества таких вещей, о которых Василий предпочел бы умолчать, и в результате, с утра король страдал от некоторой неловкости и решил, что должен непременно познакомиться с «маленькой варваркой», считавшей одного из лучших гвардейцев его личной гвардии не более чем придворным щеголем.

Когда они наконец добрались до дома графини, Василий убедился, что хотя Александра и подверглась с утра многочасовой обработке, в конце концов она все-таки сбежала в конюшню. А в конюшне ему сказали, что она с братьями Разиными выгуливает своих лошадей в ближайшем парке.

— Думаю, я дождусь, пока ты женишься, — заявил Штефан, — и тогда куплю у тебя одну из кобыл.

— Никакой надежды, кузен. Даже если дело кончится свадьбой, лошади все равно будут принадлежать только ей.

— Но Лазарь говорит совсем другое.

— Лазарь прекрасно знает, что мои слова о продаже ее лошадей — только следствие запальчивости, ты же меня хорошо знаешь, Штефан. Кроме того, посягательство на них поставит под угрозу мою жизнь, и я, между прочим, не шучу, Штефан. Ей-Богу, не шучу.

— Но не может она быть до такой степени… впрочем, ладно! — Штефан пожал плечами — пожалуй, я лучше куплю лошадь барона, как Лазарь.

— Ее лошади лучше, — с нескрываемой гордостью заметил Василий.

— Лучше не расстраивай меня после того, как уверял, что мне не видать ни одной из них. А теперь, если я хочу познакомиться с твоей дамой, думаю, надо проехать через парк и к… О, Господи, это она?

Василий резко обернулся, думая только о том, давно ли Александра стоит у них за спиной, и, вспомнив некоторые вещи, сказанные им Штефану, почувствовал, что краснеет.

Однако лицо Александры было вполне безмятежным — судя по всему, она не успела услышать ничего криминального.

Изумление Штефана было естественно. Его предупредили, что Александра не носит ничего, кроме бридж, но зрелище женщины с ее формами и до такой степени обнаженной привело бы в оторопь любого мужчину.

Она сняла кафтан и придерживала его на плече одним пальцем, а другую руку сунула в карман. Щеки ее порозовели от холода, и, как обычно, длинные пряди пепельных волос выбивались из-под шляпы. Для баронессы она выглядела очаровательно беспутной.

— Подойди, пожалуйста, Алин, и познакомься с моим знаменитым кузеном, — сказал Василий. Она очень медленно приблизилась.

— Должна ли я обращаться к вам «Ваше Величество» или, поскольку мы, вероятно, скоро породнимся, может быть, вы позволите называть вас Штефаном?

— Я предпочел бы второе.

— Как насчет книксена? Василий вмешался:

— Без юбки? Может быть, лучше ограничиться поклоном?

Александра осталась невозмутимой, но Штефан быстро сказал:

— Нет необходимости ни в том, ни в другом. Я рад встрече с вами, Александра. А моя жена с еще большим нетерпением ждет вас и приглашает во дворец сегодня днем.

— Я буду за…

— Она придет, — опять вмешался Василий, послав ей предупреждающий взгляд. Но у Александры не было никакого желания идти на этот прием.

Слишком затруднительно строить из себя деревенщину при Кардинском дворе. Кроме того, сейчас у нее не было необходимости общаться с друзьями Василия по путешествию и Александра намеревалась сохранить такую же дистанцию между собой и его царственными родственниками. По крайней мере могла попытаться. С другой стороны у нее хватало здравого Смысла и уважения к королевскому дому. А король Штефан Кардинский со своими шрамами на щеке и золотистыми глазами, чуть более выпуклыми, чем у Василия, вызывал робость даже безотносительно к своему титулу. Чем меньше ей придется общаться с ним и его супругой, тем лучше.