Подснежник - Джейк Арнотт

– Нет, разумеется. Ведь расследование велось на самом высоком уровне, если ты понимаешь, что я имею в виду. К нему не допустили даже полицейских из Отдела по расследованию убийств. На той вечеринке было несколько весьма высокопоставленных гостей, так что… Необходимо было исключить малейшую возможность огласки. Все стремились во что бы то ни стало избежать скандала.

– Но ведь убийца мог быть среди присутствующих.

– Это не исключено. Но ведь в самом «Харктуэлл-лодж» ничего не произошло! Ничего выходящего за рамки закона, если можно так выразиться. Поэтому, когда полиция предположила – только предположила! – наличие связи между этим… прискорбным случаем и неофициальным приемом, который сочли возможным посетить высокопоставленные государственные и церковные деятели, расследование было довольно быстро остановлено.

– Вероятно, об этом кто-то специально похлопотал?

– Послушай, Гарри, ты говоришь так, будто речь идет о каком-то… преступном сговоре! Уверяю тебя, ничего такого нет! И не было! Никто не знает, что случилось с этим беднягой. И не хочет знать.

– Но ведь это означает, что какой-то больной психопат, совершивший жестокое убийство, останется безнаказанным. Вы что, сознательно его защищаете?

– Вот не думал, Гарри, что ты так расстроишься из-за еще одного нераскрытого убийства.

Гарри весь подбирается. Его брови топорщатся от ярости, руки сжимаются в кулаки. Он готов что-то сказать, но только шипит сквозь стиснутые зубы. Наконец он с видимым трудом разжимает кулак, чтобы взять со столика бокал. Поднеся его к губам, Гарри делает большой глоток джина.

– Да, то, что случилось, – это действительно ужасно, – спокойно продолжает лорд Тереби. – Но в данный момент мы ничего не можем поделать. Кроме того, существуют и другие, не менее важные проблемы. Например, как раз сейчас в нижней палате парламента находится проект, касающийся реформы закона о гомосексуальных связях. Скандал с гомосексуальной окраской – особенно если в него окажутся вовлечены столь высокопоставленные общественные и государственные деятели – может затруднить или вовсе сорвать принятие этого законопроекта.

– Ты имеешь к нему какое-то отношение?

– Я поддерживаю законопроект в палате лордов, – отвечает лорд Тереби не без доли самодовольства.

– А ты не боишься, что в результате вся твоя конспирация полетит к чертям?

– Что ж… – Тедди слегка усмехается. – В своих выступлениях я неизменно подчеркиваю тот факт, что сам я не питаю личной заинтересованности в положительном решении вопроса. Подобную позицию – если прибегнуть к спортивной терминологии – можно назвать любительским статусом. Всегда и везде я настаиваю на том, что не являюсь играющим тренером или чем-то в этом роде.

– Очень смешно, Тедди!

– Не занудничай, Гарри. Ты сам прекрасно знаешь, что осторожность – неотъемлемая составляющая доблести. А этот законопроект – он действительно очень важен.

– Это в нем речь идет о легализации связей с лицами, достигшими двадцати одного года? Но твой проект не сделает законными мои отношения с Тревором. Да и Берни было еще далеко до двадцатиоднолетия.

– Но ведь это начало, не так ли? Дело сдвинулось с мертвой точки. И если мы будем соблюдать осторожность и вести себя в рамках, закон не станет обращать на нас внимание.

Гарри пренебрежительно фыркает, потом окидывает Тереби ледяным взглядом.

– Посмотри на меня, Тедди, – командует он. – Ты говоришь – никто не знает, кто убил Берни. Ты уверен в этом?

Тедди глядит ему в глаза и кивает:

– Да.

В следующее мгновение Гарри вскакивает и хватает лорда Тереби за горло. Глаза старика вылезают из орбит, дряблое лицо багровеет.

– Лучше не лги мне, Тедди!

– Пожалуйста, Гарри! – Глубокий баритон лорда превращается в хрип. – Я говорю правду…

Гарри выпускает Тереби и снова опускается на диван. Лорд переводит дух и приводит в порядок одежду. Он пытается взять себя в руки. Его «бабочка» окончательно развязалась, но он этого не замечает. Из верхнего кармана домашней куртки лорд достает белый носовой платок и вытирает блестящий от испарины лоб.

– Есть у тебя какие-нибудь догадки? – спрашивает Гарри.

Тереби пожимает плечами.

– Странно, что тело было разрезано на куски, уложено в чемоданы, а потом брошено посреди вспаханного поля, – говорит он чуть сиплым голосом. – Можно подумать – человек, который это сделал, хотел, чтобы их нашли. Может быть, преступник задумывал что-то вроде шантажа? Двойного шантажа, если точнее. Но, Гарри, повторяю: я ничего не знаю, ничего! И по-моему, лучше всего оставить все как есть.

Гарри поднимается с дивана. Он собирается уходить, и мы с Тревором тоже встаем.

– Еще одно, – говорит Гарри. – Кто поставлял мальчиков для этой вечеринки?

Тедди уже на ногах. Вопрос Гарри заставляет его расхохотаться.

– Ты что, не помнишь? Ты и поставлял!

Гарри потрясен. Он даже немного пошатнулся, словно бык, которого ударили кувалдой между глаз. Тревор бледнеет.

– Я действительно забыл… – бормочет Гарри и хмурится.

У Тревора такой вид, будто его сейчас стошнит. Но он справляется с собой и внезапно произносит:

– Он прав. Я этим занимался… Мы тогда только познакомились. Я еще работал на улице, и ты дал мне две сотни, чтобы я собрал для вечеринки ребят поприличнее. Я и сам хотел пойти, но ты дал мне еще полсотни, чтобы я остался с тобой.

– Вот видишь! – говорит Тедди, и в его голосе сквозит плохо скрываемое торжество. – Ты тоже причастен к этому делу!

Не успеваем мы вернуться на квартиру к Гарри, он тут же засыпает Тревора вопросами.

– Почему ты не сказал мне об этом раньше?

– О чем? Да и вообще я давно обо всем забыл! Мне и в голову не приходило, что это может иметь какое-то отношение к смерти Берни.

– Жаль, что не приходило, Треви.

Разговор все больше напоминает допрос. Тревор бледен.

– Я и сам подумывал поехать на эту вечеринку, – говорит он тихо, и голос его дрожит от страха перед тем, что могло случиться. – А ведь это меня могли порезать на куски и упрятать в чемоданы!

Гарри пропускает его слова мимо ушей. Он продолжает задавать вопросы. Между тем мне пора уходить, иначе я не успею встретиться с Бердсли в Тоттенхэме.

– Кто еще из мальчиков ездил на эту вечеринку? Назови имена! – требовательно спрашивает Гарри. На то, что я собрался уезжать, он почти не обращает внимания.

– Я не помню, Гарри!

– Постарайся вспомнить!

Мы сидим в пабе с небольшим танцзалом рядом с Тоттенхэм-Хай-роуд. Здесь полно парней типа Бердсли: короткие стрижки, тяжелые ботинки и подтяжки, приталенные блейзеры и брюки «Ста-пресс». Некоторые щеголяют в небольших шляпах пирожком, которые выглядят как младшие сестры шляпы старины Джека. Лысоголовые – вот как я решаю их называть. Из музыкального автомата несется безумный ритм – чика-чика-чика-чика! Лысоголовые, построившись чуть не в шеренгу, топают башмаками в такт музыке.