Сыщик поневоле - Юнта Вереск

Я начинаю улыбаться, и в этот момент слышу:

— По машинам!

100111 = 39 = 33

Защитный полог исчез лишь после того, как все выбрались из машин и столпились перед воротами. Толпа хлынула внутрь. Несколько секунд — и ворота захлопнулись, снова включая невидимую преграду.

Когда мы подъехали, по периметру участка виднелось несколько фигур охранников, которые теперь потянулись к домику сторожа.

Дом сиял огнями. Хорошо освещались и широкие дорожки вдоль дома. Происходящее было скрыто от прохожих на улице, но, к счастью, не от бинокля Суфи, следившей за домом из мансарды. Впрочем, чтобы она нас заметила, нужно будет выйти на другую сторону — парадный вход находился вне поля ее зрения.

Шесть автомобилей, в каждом по пять пассажиров. Всего тридцать человек. Но когда мы вошли в зал, там уже танцевало, ело, пило, беседовало вдвое больше людей. И не забывайте о слугах.

Дом выглядел большим и снаружи, но громадный зал, казалось, превышает его размеры. Светлые стены, яркий свет десятков люстр и настенных светильников из хрусталя, высокий темный потолок, искрящийся мириадами звезд… Это впечатляло.

По всему периметру сверху шли балконы, которые не сразу можно было заметить, потому что их нижние части сияли такими же звездами, как и потолок — видимо за ними скрывались комнаты. В таком случае и здесь, на первом этаже, за пределами зала должны находиться какие-то помещения.

В стенах были устроены ниши, в которых были укрыты столы, заставленные закусками и напитками. Играла красивая музыка, по паркетным полам скользили танцующие пары, собирались в группы, затем снова распадались. Наряды у большинства были предельно фривольными.

Наша группа шумно ввалилась в зал, и мгновенно умолкла. Было заметно, что это великолепие каждый из нас видел впервые, и теперь мы замерли, озираясь по сторонам.

Танец закончился несколькими торжественными нотами и навстречу нам вышел высокий статный человек с мягкими и властными манерами прирожденного политика. Одет он был в причудливую богато расшитую шелковую накидку. Разрез спереди не был ничем скреплен, раскрывая при каждом шаге поджарое тело безо всякого намека на нижнее белье. Я вдруг пожалел, что не надел под свой костюм повязку куэту, которая была бы неуместна в этом обществе, но, тем и интереснее.

— Проходите, дорогие! Сегодня вы — мои гости и настоящие счастливчики, если мне не врут мои информаторы! Каждому из вас хотелось попасть сюда, правда? И вот свершилось! Вы здесь, и пространство безумной оргии имени Талобы Ката к вашим услугам!

Хозяин гостеприимно развел руки, и в тот же миг грянула музыка. Напряжение у нашей группы начало спадать, некоторые пары шагнули вперед и закрутились в танце, другие начали двигаться вдоль стен к нишам с напитками.

— Потанцуем? — взглянула на меня Умами.

— Чуть позже. Давай вначале осмотримся.

И мы двинулись влево. Странно, казалось, что в зале намного больше мужчин, чем женщин. Мне казалось, что на таких мероприятиях должно соблюдаться примерное равенство. Я вспомнил, что и в автомобилях, в которых мы ехали, было мало женщин, например, в нашей — только Умами.

— Эй, белолицый, будешь оприходовать телок подряд, или тебе нужны перерывы?

Стоявший у ниши с напитками человек в халате из множества разноцветных полос, был явно навеселе. Он дружески толкнул меня рукой в плечо, подмигнул, и отвернулся, чтобы задать этот же вопрос новым подошедшим. Ответы его не интересовали, ему хотелось высказаться.

— Муауму настоятельно советовал ничего здесь не пить, — шепнул я Умами на ухо.

— Знаю, здесь в чести легкие наркотики, их добавляют даже в спиртное. Но надо сделать вид, что мы пьем, иначе нас заподозрят…

Я налил в фужер немного вина, сделал вид, что пригубил, а затем протянул ей.

— Мы сегодня будем вместе! Будем вместе! — громко сказал я, прислоняя бокал к ее губам. Умами чуть дернула головой назад от неожиданности, но я уже наклонился к бокалу. — Фокус… Делай вид, что мы отпиваем по глотку по очереди.

Наклоняя бокал то к ее рту, то к своему, я каждый раз выливал на себя немного вина. Муауми посоветовал использовать для этих целей ткань «гуал», которая и пошла на мой камзол. Внешне казалось, что вино легко впитывается в ткань, не оставляя следов, но я чувствовал, как оно стекает вниз по изнанке моего костюма. Когда бокал опустел, я поставил его на поднос, и повел Умами дальше. В следующей нише я взял гроздь винограда, и мы так же, по очереди, начали срывать с нее ягоды. Надеюсь, что в них не вкололи какой-нибудь дряни.

Когда музыка смолкла, возникла пауза. Танцоры стали расходиться к нишам, а в центр зала снова вышел Талоба Кат.

— Дорогие гости! На моих вечеринках вы имеете возможность хорошо заработать! Я щедрый меценат и люблю одаривать талантливых людей. Покажите свои таланты и получите награду!

Зал восторженно взревел.

Чем дольше говорил Талоба, тем неприятнее он мне становился. Он упивался собственной персоной, хвастался своей щедростью. Хозяин требовал от гостей «мероприятия» полной отдачи, но звучало это крайне пренебрежительно: «Развлекайте меня, веселите меня». В этом не было бы ничего постыдного, если бы перед ним были наемные актеры, которые пришли показать представление, получить гонорар и удалиться. Но здесь были случайные люди, которых он выхватил из толпы на площади по собственной прихоти. Неужели все присутствующие действительно жаждали сыграть свои жалкие роли?

До сих пор мне казалось, что все происходящее в Городке — плохо пахнет, но, отчасти объяснимо. Каждый имеет право развлекаться как ему вздумается. Каждая из жертв были готова была исполнить свою роль. Для одних это был способ заработать, для других возможность отвлечься от проблем реальной жизни. Я вспомнил парня с пепельными волосами. В реальном мире он не имел шансов на успех, а в Городке оказался успешным предпринимателем. Вспомнил нормальных подростков и восторженных девушек, с которыми успел познакомиться. Городок открывал им возможности проявить себя, но при этом поощрял стать такими, как большинство здесь — насильниками и жертвами в одном лице.

Конкурсы и розыгрыши, лотереи и игры, о которых с жаром рассказывал Талоба… Тридцать женщин и шестьдесят мужчин должны успеть показать себя, проявить во всей красе, совокупляясь и борясь за внимание и одобрение единственного судьи в этом зале — самого Талобы. Секс для одного зрителя, а не для двух участников. Глупо и гадко.

Я почувствовал, что закипаю, и вот-вот сорвусь. Мне хотелось, чтобы Талоба заткнулся. Еще более мерзким мне виделся ажиотаж, поднявшийся в рядах гостей. Им хотелось всего, о чем говорил хозяин. И это было совершенно непереносимо.

Внезапно Умами обхватила меня, и впилась в меня страстным поцелуем. Затем, чуть отстранившись, прошипела: