Бессердечный - Павел Корнев

Злость накатила колючей волной, я обернулся к девушке, и та немедленно попятилась от недоброго отсвета моих глаз.

– А ты? – задал я встречный вопрос.

– У всех нас есть свои секреты, любимый, – беспечно улыбнулась суккуб, маскируя за этой сентенцией замешательство, а возможно, и страх.

– Альберт Брандт! – заявил я в ответ на браваду.

Елизавета-Мария сделал вид, будто задумалась.

– Поэт? – изогнула она бровь после недолгой заминки.

– Ты встречалась с ним! – выкрикнул я. – Встречалась за моей спиной!

– Это он тебе сказал?

– Не делай из меня дурака! Я все узнал сам!

Девушка накрутила на палец локон рыжих волос, потом беспечно рассмеялась.

– И что с того? – спросила она.

– У нас был уговор!

– Лео, мой милый! – Елизавета-Мария подступила ко мне и провела по щеке перепачканными в грязи и крови пальчиками. – Наш уговор крайне прост. Я не охочусь на людей, только и всего.

– Так оставь в покое Альберта!

– У нас отношения, – спокойно ответила девушка. – Какое тебе дело до них?

– Не играй со мной в слова!

– Я не использовала свои… особые способности, – заявила Елизавета-Мария, – и не нарушала наш договор. Нам с Альбертом нравится проводить время вместе, что в этом плохого?

– Чушь!

– Да ты ревнуешь, Лео! – рассмеялась суккуб. – Только никак не пойму, кого именно – его или меня?

– Я не хочу, чтобы ты утащила его душу в ад!

– Наши отношения тебя не касаются! – отрезала девушка. – Ты отверг все мои попытки договориться, а я не собираюсь оставаться в этом доме на правах нелюбимой служанки.

– Найди кого-нибудь другого!

– Мне не нужен кто-то другой. Хочешь, чтобы я оставила в покое Альберта? Тебе придется потрудиться, чтобы завоевать меня. Но если у тебя это получится, я тотчас забуду обо всех остальных мужчинах.

Столь неприкрытый шантаж меня просто взбесил. Я шагнул к девушке, намереваясь ухватить ее за шею и удавить, но вместо этого повалился на колени из-за лютой боли, полыхнувшей вдруг внутри головы.

– Лео, мой Лео! – покачал головой Елизавета-Мария. – Мы не можем причинить вреда друг другу. Таков наш уговор. И не бойся, я не обижу твоего поэта. Нам действительно хорошо вместе. Он забавный.

Я уткнулся лбом в пол, стиснул зубы, дождался, пока утихнет боль. Потом потребовал:

– Оставь его в покое.

– И не подумаю.

– Оставь!

Девушка приблизилась, ухватила меня за подбородок, подняла голову.

– Ты можешь только просить. Хочешь отбить меня у Альберта? Давай посмотрим, насколько хорош ты в постели.

Я откинул руку, прекрасно понимая, что это лишь повод стравить нас с поэтом.

– Нет? – хрипло рассмеялась Елизавета-Мария, отстранилась от меня и презрительно выдала: – Слабак!

Пропустив оскорбление мимо ушей, я поднялся с пола и в изнеможении повалился на кровать, а когда суккуб направилась на выход, спросил:

– Так, говоришь, ты не использовала чары?

– Нет, – ответила девушка, распахнула дверь и только тогда уловила в моих словах некий скрытый смысл. – Хочешь поведать Альберту о моей истинной сущности? – спросила она, обернувшись.

– Ты упускаешь из виду одну немаловажную вещь.

– И какую же?

Я постучал пальцем по виску.

– Елизавета-Мария – вся в моей голове. Вся! До последнего волоска!

Девушка мрачно уставилась на меня, потом тряхнула головой и заявила:

– Ты не способен изменить мою внешность! Это не в твоих силах!

– Не способен, – подтвердил я, заваливаясь на спину. – Твой образ слишком ярок. Иногда мне даже кажется, что мы знакомы с тобой долгие годы. Будто знаю тебя всю свою жизнь.

– К чему ты ведешь, Лео? – насторожилась Елизавета-Мария.

– Людям свойственно меняться со временем, – ответил я, закрывая глаза. – Твое тело смертно. Каким оно будет через два десятилетия?

– Нет!

Я поднялся и посмотрел на девушку.

– Я знаю тебя долгие годы. Долгие-долгие годы…

– Нет! – выкрикнула Елизавета-Мария и бросилась на меня, но теперь уже ее скрутил приступ лютой боли, теперь ее мышцы завязало узлом, ее тело передернула нестерпимая судорога.

Я дождался, пока она придет в себя, потом безжалостно улыбнулся:

– Если мне не изменяет память, Альберт никогда не проявлял интереса к дамам бальзаковского возраста.

– Нет! – вновь выдохнула девушка, разглаживая пальцами потерявшую былую упругость щеку, но покрытая сеткой тоненьких морщин кожа пожухла окончательно и бесповоротно. – Нет! – крикнула Елизавета-Мария и бросилась вон, а миг спустя раздался грохот, с которым захлопнулась дверь ее спальни.

Я только плечами пожал. Мое воображение обошлось с Елизаветой-Марией достаточно милосердно, теперь она выглядела зрелой дамой, разменявшей четвертый десяток лет, но для девушки это оказалось сокрушительным ударом.

А уж каким шоком это станет для Альберта!

На миг мне даже стало немного жаль своего незадачливого приятеля, но очередной разрыв он переживет, поэту к расставаниям с наскучившими подружками не привыкать.

Я с обреченным вздохом ухватил старика за ноги и вытащил его из комнаты. На лестнице затылок мертвеца с неприятным стуком пересчитал все ступеньки, но меня это уже не задевало, слишком устал. Оставив покойника у люка в подвал, я отыскал наводившего в доме порядок Теодора и велел дворецкому спустить тело на ледник.

Особняк понемногу превращался в кладбище.

Ужинать я не стал. Бойня полностью отбила аппетит, а тяжелый трупный дух и вовсе вызывал откровенную тошноту.

К счастью, на третьем этаже запах мертвечины был не столь силен; я заперся в спальне, выложил нож и пистолеты на тумбочку, затем проверил ставни и без сил повалился на кровать. Отдышался и взял пиджак старика, так и пролежавший здесь все это время. Помимо обычных безделушек в одном из карманов обнаружился бумажник, а в бумажнике – визитные карточки.

Сиятельного звали Уильям Мэтью. Имя было мне незнакомо, но фраза «судья в отставке» ясно давала понять, что без последствий исчезновение столь важной персоны не обойдется. Его будут искать не только соучастники-сиятельные, но и родные.

«Надо избавиться от тела!» – решил я, перекладывая деньги покойника в собственное портмоне. Фотокарточку с двумя близнецами – мальчиком и девочкой в современной одежде – вернул на место, затем протер отпечатки пальцев и кинул бумажник на сброшенный на пол пиджак.