Цитадель Гипонерос - Пьер Бордаж

— Возьми меня, паритоль… Сиракузянам больше не по силам удовлетворять женщин… Глянь на тех двоих… Сановники импанги… империи Анг… Начальник Междупола… И делегат от гильдии клеточного транс… ферта… Неспособ… неспособны…

Вторая рука придворной дамочки скользнула между ляжек Агтуса и яростно сжала его мошонку. Он сдержался, чтобы не взвыть: не хотелось тревожить наемников-притивов или гвардейцев, дежуривших в кулуарах. Более того, потеряй он чуточку самообладания — и это немедленно спровоцирует у дамы всплеск истерики.

— У тебя есть все, что нужно, там, где следует, паритоль… (тут она легким движением подбородка указала на полицейского генерала) Он без умолку хвастал всю ночь, но когда дошло до дела… Он, глава внутренней безопасности, глаз и ухо империи, он понятия не имеет, куда прошлой ночью укрылись таинственные посетители… эти мальчик и мужчина, паритоли, как ты…

У Агтуса перехватило дыхание. Может ли эта рехнувшаяся что-то знать о паре личностей, которых активно разыскивала сеть? Он попытался отвлечься от резкой боли внизу живота и бросил сопротивляться.

— И, значит, вы-то, вы знаете куда, правда? — спросил он, обаятельно улыбаясь.

Она постаралась приосаниться и посмотрела на него с выражением, которое должно было выражать превосходство, но вышло только карикатурным.

— Я… я Марс… Жр… жрица микростазии из тайных миров, как моя однажды сосланная тетка… Я знаю больше, чем кто угодно из полицейских чинов… Больше всякого, чем… чем император и даже это… это чудовище сенешаль… Гаркот…

Бросив короткий взгляд по сторонам, Агтус убедился, что никому из прочих слуг не перехватить их разговора. Что до застывших в креслах сотоварищей дамы де Марс по мегастазам, то они пока что были не в силах обратить на заботы бренного мира ни малейшего внимания.

— Эти мужчина и ребенок — где они? — настаивал Агтус со внезапно участившимся сердцебиением.

— Чего… с чего это тебя могло бы заинтересовать, паритоль? Ты… ты не полицейский…

Дамочка воспользовалась тем, что Агтус неожиданно расслабился, чтобы приникнуть к нему и огладить через облеган, а он понял, что на нее не следует напирать, и что она окажется сговорчивее, получив удовлетворение. Выбора у него не оставалось, но хотелось бы верить, что через свои совсем недавно принятые решения он переступает в первый и последний раз. Стоило ему подумать о хорошенькой связной, чтобы в тот же миг в нем совершенно автоматически пробудилось желание.

— Пойдемте, дама моя, — прошептал он, обнимая юную женщину за талию. — Нам будет уютнее в умывальной комнате.

Она нисколько не сопротивлялась, когда он поднял ее с кресла, отнес в гигиеническую комнатку при гостиной, закрыл дверь на ключ, уложил ее на гравибанкетку, висящую рядом с лучевым душем, и принялся деликатно стягивать с нее облеган.

*

Вживленный приемопередатчик Алезайи характерно застрекотал. Сперва она решила, что ее вызывает вышестоящий член подполья с новыми инструкциями.

Момент выдался неподходящий. Она села и тихонько откинула прикрывающую ее шелковую простыню. К счастью, лежащий по другую сторону огромной кровати Патрис де Блоренаар — один из главных советников императора и ведущий координатор сенешаля Гаркота — успел задремать. Сеть поручила Алезайе стать его любовницей, и для достижения цели она не жалела средств: ей удалось устроиться на кухню семьи Блоренаар, и она регулярно подсыпала порошки и зелья обольщения в предназначавшиеся сьеру Патрису тарелки и стаканы. Дальше ей оказалось достаточно оказаться с ним наедине, чтобы он набросился и сорвал с нее одежду, не хуже любого человекозверя с Жетаблана. Любовником он оказался никчемным, как и все придворные гранды (о чем она могла судить из богатого опыта по этой части), но не мог устоять перед удовольствием поболтать после удовлетворения. Алезайя продолжала практиковаться с зельями и порошками, чтобы держать его под своим контролем и не подпускать потенциальных соперников и соперниц. В результате она была более или менее информирована обо всем, что происходило в правящих сферах империи Ангов, по крайней мере — обо всех разговорах, которые случались между советниками Императора, кардиналами и сенешалем Гаркотом.

Она соскочила с кровати, накинула шелковый палантин, позаимствованный у законной жены Патриса де Блоренаара, затем вышла в гостиную, соседнюю со спальней. Не сводя глаз с расслабленного лица придворного гранда, она прислонилась к изящной мраморной стенке и долгим нажатием на определенную точку затылка открыла канал связи.

Она не признала нечеткого голоса, раздавшегося в ее слуховых каналах.

— Даже не видя вас, я нахожу, что с утра вы стали только прелестней…

Алезайе потребовалось несколько секунд, чтобы различить вызывающего. Ее связной низового звена, слуга в императорском дворце, который воспользовался неотложным каналом связи впервые. К слову сказать, его манера представиться оказалась довольно своеобразной и приятной. Тем не менее она надеялась, что он побеспокоил ее не только ради комплимента, потому что если даже его обаяние ей и не было безразлично, все же она не потерпела бы использования частот организации по пустякам.

— С какой целью вызвали? — тихо спросила она.

— Я вас почти не слышу. Может быть, вам нужно время, чтобы добраться до места, более подходящего для конфиденциальных разговоров…

— Быстрее! Волновые детекторы Междупола могут перехватить наш разговор.

— Сегодня утром вы были много любезнее, госпожа камеристка…

— Если уж вы открыли экстренный канал, господин ревнивец, то, я думаю, не только для того, чтобы поговорить о нашей утренней встрече!

Она плохо контролировала громкость голоса. Сьер де Блоренаар завозился в постели, но глаз не открывал. Алезайя обнаружила, что злится в основном на себя. Не так и легко было сносить вялые штурмы придворного гранда и быть вынужденной лгать своему земляку — мужчине, который ей нравился куда больше, чем хотелось признать. Пусть их интимные отношения целиком и полностью сводились к поцелую, который она подарила ему несколько часов назад, у нее было ощущение, словно она ему изменяет. Теперь ей не терпелось завершить срок службы в сети, вернуться на родную планету, чтобы вернуться к простоте и теплу, отличавшим осгоритское общество. Выйдя из подполья, отбросив анонимность, они наконец-то смогли бы любить друг друга под восхитительно обжигающими лучами Красной Луны Рок.

— Я же не полный идиот, моя красотка… Мне известно, куда укрылись два воина безмолвия, мужчина и ребенок.

Алезайя открыла рот, чтобы что-то сказать, но, остолбенев, не смогла произнести ни слова. Она поежилась, несмотря на комфортную температуру в венисийских покоях семьи Блоренаар, и машинально запахнулась плотнее в палантин.

— Вы меня и не спросите, куда отправились две наши птички?

Нежданный успех ее низового контакта пробудил в девушке желание познакомиться с ним получше. До сих пор он вел себя довольно скромно, и она даже не предполагала, что ему удастся раскопать эту информацию (по словам ее старшего — импортера драгоценных металлов с Осгора — имеющую огромное значение).