Фиолетовый - Ольга Тарасевич

— Нежнее надо быть, Татьяна Владимировна, еще нежнее, — корил он ее неоднократно, вздыхал и тут же напоминал на всякий случай: — Ты же женщина! И красивая женщина, Татьяна Владимировна!

Красоты-то в ней было не особо много. Татьяна не заносилась никогда от его комплиментов. И нос немного великоват, и глазам не мешало бы скромнее быть размером, а губы свои вообще считала непотребно толстыми и вульгарными. С шевелюрой вовсе сладу не было никакого. Каждая прядь росла будто самостоятельно, отвоевав себе место на ее голове. И придать прическе законченный аккуратный вид не удавалось ни ей, ни парикмахерам, к которым она обращалась. Вот и приходилось либо зализывать волосы, убирая их то в хвост, то в узел величиной с «московскую» плюшку, либо оставлять их распущенными, позволяя бешено метаться при каждом повороте головы.

Но раз набивавшийся в мужья считал ее красивой и неоднократно об этом заявлял, она не спорила. В конце концов у каждого ведь свое понятие о красоте, не так ли?..

— Купи, милая, груши. Смотри какие груши, а! Давай кусочек отрежу, покушаешь, ведро купишь!

Торговка с крохотного рынка, притулившегося на маленьком пятачке в горах, уже в третий раз подступалась к ней со своими грушами. И резала их мелкими кусочками, и в рот себе совала, и смачно чавкала, и зажмуривалась, пытаясь донести до непробиваемой девицы с позеленевшим лицом и округлившимися глазами сколь великолепен ее фрукт. Может, так оно и было, только не до груш ей сейчас. Очередной приступ тошнотворного испуга заставил ее остановиться. Когда из-за крутого поворота на нее вынырнул двухэтажный автобус, она в панике завизжала. Нога сама собой нависла над педалью тормоза. Едва удержалась, чтобы не вдавить, ведь сзади вереница машин. Сбросив затем скорость до минимального предела, еле дотащилась до маленького пятачка, заполоненного рыночными торговцами, и остановилась. Выслушала потом от каждого, кто проезжал мимо нее, кто она и чего за рулем стоит. Отдышалась, попила воды и…

И поняла, что не может снова сесть за руль и продолжить пробиваться к морю по этой чудовищной дорожной спирали. Ну хоть плачь, в самом деле, жуть берет за самое горло, сводит живот диким холодом, сотрясает коленки. Как ехать-то в таком состоянии?!

— Володь! Володь, я не могу!! — всхлипнула она в трубку мобильного, набрав номер друга. — Мне страшно!

— Чего страшно? — не понял Володя. — Тебя обидел, что ли, кто?

— Ехать страшно, Володь! Жуть как страшно!

— Почему страшно? — откликнулся он с раздражением, его не составляло особого труда вывести из себя. — Там что, чудовища из пещер повылезали? Или еще что? Ты, Тань, дура совсем, да?

Володька был ее другом детства. С первого класса и до последнего они сидели за одной партой. Он безбожно у нее списывал, искренне был ей благодарен за ум и отзывчивость и беспрекословно подчинялся. Потом он ушел в армию, она в институт. Из армии он вернулся с беременной женой, которая без особого труда полюбила его подружку. Подружка немного попереживала, поскольку не раз примеряла Володьку на себя в качестве мужа. Затем со вздохом смирилась и продолжила любить Володю уже со всем его семейством.

Семейство ее школьного друга в составе жены и двоих сыновей уехали отдыхать двумя неделями раньше. Обосновались в частной гостинице, каждый день ей звонили, зазывали ее к ним приехать. Даже номер ей забронировали через стенку от своего. Но никому из них, даже маленькому пятилетнему Мишке не пришло в голову, что теть Таня поедет к ним на машине. О чем сейчас Володька ей и напомнил.

— Раз уж так случилось, что теперь обсуждать! — огрызнулась она, закусив губу от обиды за упрек.

— А раз обсуждать нечего, садись в тачку, хлопай дверью и дуй сюда немедленно! — заорал он на нее. — Стемнеет, не заметишь как! Будешь в горах в темноте корячиться! Тебе езды осталось чуть больше сотни. Так что?

— Еду, — выдохнула Татьяна и отключила телефон.

Надо же, орать он на нее вздумал! Пускай на Вику свою орет, жена все стерпит. А она вот…

Да и она стерпит, потому что понимала прекрасно, не накричи он на нее, она до утра бы тут прохныкала. Доедет как-нибудь потихоньку. Пускай сзади ей сигналят, показывают всякие разные комбинации на пальцах, ей все равно. Ей нужно добраться до своих друзей живой и невредимой. И доказать и им тоже, что она смогла. Чего ради тогда стоило все затевать?..

Ей сразу все понравилось. Невзирая на усталость, на глухое раздражение на саму себя, заставившее ее пренебречь общественными транспортными средствами, ей все равно сразу все понравилось. Вот только въехала в этот небольшой курортный городишко, только начала колесить по узким улочкам, утопающим в зелени, как тут же омыло душу успокаивающей волной: она здесь непременно отдохнет. Отдохнет, наберется сил, совсем позабудет набивавшегося ей в мужья и бросившего ее потом. Вернется домой и начнет жить с чистого листа. С новых отношений, с новых чувств, она даже, возможно, ремонт у себя в квартире затеет, чтобы все поменять, и в доме тоже. Чтобы не напоминало и не напирало из каждого угла: а вот здесь он любил чай пить, а вот с этого места смотрел телевизор.

Хотя нет, с ремонтом она погорячилась. Придется съезжать куда-то, распихивать по чужим гаражам мебель. Ютиться где-то как-то, принимать душ в чужой ванной. Разве же то благие перемены? Нет, поэтому с ремонтом она подождет. Начнет с чувств и отношений, пожалуй.

— Тут тебе отношений, заводи, не хочу! — рассмеялся Володя, когда она за графином домашнего вина выложила ему свои соображения. — Знаешь, сколько здесь одиноких мужчин!

— Вова, не неси чепухи, — недовольно поморщилась Вика, в который раз перемешивая салат, ей все казалось, что масла в нем мало и что чеснок все куда-то сползает по помидорным долькам в глубь тарелки. — Они такие же одинокие, как и ты! Отъехали на сто метров от дома, уже холостые.

— Да ладно тебе, Викуся, сочинять-то, — совершенно искренне удивился Володя. — Кто же отпустит своего мужа одного на курорт? Это как-то… Это как-то ненормально!

— Много ты знаешь, что нормально, а что нет у этих…

Вика уважительно закатила глаза к небу, что намекало на сильных мира сего, могущих вытворять и вытворяющих, что им заблагорассудится.

— Тут таких нет, дорогая, поверь. Они где-нибудь на Лазурном Берегу отдыхают либо на островах.

— Тем более Татьяне не имеет смысла искать себе здесь приключений на одно место, — заартачилась Вика, успев шикнуть на Мишку и дать подзатыльник старшему Сашке. — У нее вся жизнь впереди. Вот защитит кандидатскую…

— Ага! Сначала был институт, теперь кандидатская, потом докторская, а потом убеленная сединами Татьяна станет устраивать личную жизнь. Ты это, того, жена, не догоняешь чего-то. А ты, Танюха, не слушай никого.

— А кого мне кроме вас слушать, ребята?

Она хмельно прищурилась и рассмеялась. Ей было хорошо сейчас. Напряжение после тяжелой дороги ушло. Ее здесь любили, ей были здесь рады, стол накрыли на огромном балконе третьего этажа в честь ее приезда.