Турнир - Денис Юрин

– Так вот послушай меня, Тальберт Арканс! Я тебе обещаю, слышишь, обещаю, что, если ты хоть раз еще оплошаешь, я не буду тебя выручать! – поклялась Каталина. – Отныне каждый из нас сам по себе и сам за себя! Ты лишился «мамочки», вытаскивающей тебя из передряг и подтирающей сопельки!

– Хорошо, каждый сам за себя, – кивнул Арканс, как ни странно, не испытывая в момент разрыва отношений даже волнения (а ведь отношения эти продлились не одну сотню лет). – С этого дня, с этой минуты нас объединяет лишь дело. Завершим его и распрощаемся, так что придется тебе, «мамочка», поискать иного мальчика для битья и выслушивания истерик!

– Тальб, опомнись! – произнесла Форквут, видимо еще питая надежду, что Арканс одумается и начнет рассыпаться в мольбах да извинениях.

– Я понял, это конец! – кивнул Арканс, хоть в глубине души немного и жалевший о разрыве, но уже давненько мечтавший получить свободу и наконец-то познать, чего больше привносит в жизнь одиночество: тоски или внутренней гармонии, умиротворенности. – А сейчас давай в путь собираться! Как я понимаю, портал создать тебе не удастся, так что миль пять придется пехом пробираться по лесу. Если я не ошибаюсь, то поместье барона вон в той стороне! – Тальберт указал рукой на север.

– Не ошибаешься, именно в той! – небрежно кивнула Каталина и тут же отвернулась, чтобы Арканс не увидел, как стали мокрыми ее глаза и что ее острые белоснежные зубы до крови закусили нижнюю губу.

Форквут было обидно, что ее верный помощник Тальберт так легко воспринял известие о расставании и даже не пролил ни капельки скупых мужских слез.

* * *

Дарк не любил сюрпризов. Он ненавидел неожиданности хотя бы потому, что они редко бывали приятными и чаще всего приводили к новым испытаниям, лишениям да потерям. В последние минуты перед закатом моррон не предполагал, что трудовые будни вовсе не закончены, что ему придется почти до полуночи примерять рыцарские доспехи, а затем, бренча стальными пластинами, пробежаться дюжину-другую кругов по двору, пока Октар с подручными не завершат подгонку стыков и ремешков. Нанося последний удар по глупо ухмылявшейся физиономии манекена, Аламез не мог и предположить, что вскоре ему предстоит схватка не на жизнь, а на смерть с двумя сильными вампирами, а по ее завершению изувер-кузнец заставит еще с полчаса опробовать подогнанное под его руку оружие. Отдавая последние почести старику Фанорию, Дарк и не догадывался, что не пройдет и суток, как он вновь возьмется за лопату и потащит в подвал еще одно мертвое тело.

Смерть Милены оказала на моррона удручающее воздействие, хоть он воительницы практически и не знал, а вот поведение Гентара в высшей степени разозлило. Морронов должны отправлять в последний путь морроны, как солдаты (если, конечно, есть возможность) стремятся сами предать земле тела товарищей по оружию. Мартин повел себя в крайней степени возмутительно и, как Аламез посчитал, выказал неуважение к их погибшей соратнице. Убедившись, что девушка мертва, а Дарк цел, хоть и не находится в полном здравии, некромант полностью потерял интерес к происходящему. Немного пошептавшись с Октаром – видимо, дав хозяину дома какие-то указания, Гентар величественно удалился со двора. Попытка Дарка с ним поговорить не увенчалась успехом. «Я занят!» – бросил на ходу, словно кость собаке, некромант и, по-девичьи виляя бедрами, прошествовал на кухню, где его поджидал горячий ужин.

Пока Октар жестоко измывался над претендентом на рыцарские шпоры, то гоняя его в латах по двору, то заставляя без устали колотить манекен, слуги подготовили тело умершей к погребению. Одев Милену, они зашили ее в мешок, а затем, то ли отдавая дань вековой традиции хоронить воина с оружием, то ли все же надеясь на воскрешение, засунули внутрь мешка через небольшую дырку парочку окровавленных кинжалов.

Хоронить девушку без его участия Дарк парням запретил. В сердце моррона еще теплился огонек надежды, что Гентар одумается и захочет проводить боевую подругу в последний путь. Однако он ошибся, некромант остался безучастен. «Я занят!» – услышал Аламез все тот же презрительный ответ из-за запертой двери спальни Мартина. Тогда Дарк стерпел и не стал выбивать дверь сапогом, но дал себе обещание, непременно проверить, какими такими неотложными делами утруждает себя некромант вместо того, чтобы присоединиться к похоронной команде. Вскоре этот миг настал, ведь троим здоровым мужчинам не нужно много времени, чтобы вырыть могилу метр на два и, опустив в нее бездыханное тело, засыпать землей.

Вернувшись из подвала, слуги отправились на кухню, откуда уже доносилось призывное скрежетание о тарелки ложек да ножей. Дарк же, хоть и испытывал чувство голода, но решил повременить с приятным для сердца и живота чревоугодием. Он пошел к покоям некроманта и вновь постучал в дверь, но только на этот раз более громко и настойчиво. Ответом стала унизительная тишина. Видимо, Гентар не желал с ним общаться и даже счел затруднительным в третий раз изречь свою излюбленную фразу: «Я занят». Впрочем, не исключал Аламез и возможность, что, пока он махал лопатой в подвале, с его единственным на данный момент собратом могла случиться беда, например, в дом могли вернуться вампиры и на этот раз, действуя гораздо осторожней и тише, лишить жизни капризного старика.

Уверенный, что поступает правильно, Дарк не стал поднимать шум, а по-простецки резким, сильным ударом ноги вышиб дверь в комнату некроманта, и, держа правую ладонь на рукояти меча, шагнул в освещенное лишь парой свечей небольшое помещение.

– Какого черта?! Что тебе нужно?! – пронзительно взвизгнул разбуженный старичок, вскочив на кровати и озираясь по сторонам узенькими сонными глазами.

– Ах, вот, значит, какими такими делами мы занимаемся! – прокричал рассерженный Аламез. – Пока я лопатой махал, он, мерзавец, подушку давил! Ничего себе важное занятие, просто дело неотложной важности!

В Дарка вселилось двоякое чувство: кроме злости, он ощущал и страх – страх умереть со смеху. Вид голого Гентара – зрелище не для слабонервных, оголенными стариковскими мощами можно было пугать врагов. Дамочки-воительницы точно бросились бы врассыпную, узрев кости, обтянутые отвислой кожей и дряблый округлый живот, плавно перетекавший в коротенькие, кривые и волосатые ножки, свешивающиеся с кровати и болтающие в воздухе босыми, непропорционально большими ступнями, к тому же давненько немытыми, так что по черноте они могли легко соперничать с конскими копытами.

– А кто тебя просил записываться в могильщики?! – пожал плечами некромант, но затем смилостивился над собратом, пощадил его чувство прекрасного и закутался в одеяло. – В доме народища полно, и без тебя бы управились! Тебе ведь силы беречь надо. Пойми же ты наконец, о мертвецах нужно помнить, а не заботиться! Заботиться стоит только о живых! Им это может принести реальную пользу, а мертвецам… мертвецам уже все безразлично…

– Считай, я всё понял, – кивнул Дарк, а затем с ехидным смешком изрек: – Ну, раз ты уже не спишь, давай о делишках наших поговорим, но только в последний раз! Уж больно ты хитер, Мартин, слишком многого недоговариваешь… А я, знаешь ли, любознателен, все до конца знать хочу; мало мне полуправды, не успокаивают мое стремление к познанию твои лживые отговорки. Всю правду знать хочу, слышишь, Мартин: всю и прямо сейчас!