Царевна, царица, богатырь и птица - Наталья Филимонова

– Ты не воображай себе только, –  с независимым видом говорила царевна. –  Я тебя выбрала, потому что… а ты мне в темноте первый попался!

– Потому-то ты на Акмаля сперва наступила, а потом через Михайлу перелезала? –  хитро усмехнулся Анжей.

Алька вспыхнула: спал ведь! Никому нельзя верить.

– Да просто жалко тебя стало! –  буркнула она наконец. –  Видела же, как ты маешься, по мне убиваясь. Ну признайся –  ночей не спал ведь?

– Разок было дело, –  деланно-тяжко вздохнул богатырь. –  Ты тогда такой борщ хороший сварила, я все желудком маялся…

*

Бесстрашная воительница Хильдур и богатырь Савелий рядком сидели на ступеньке у крыльца царского терема. Под левым глазом у каждого красовалось по внушительному синяку.

Конечно, богатырь бы сроду на женщину руки не поднял. А только когда после пира под хмельком освежиться выходишь, никак не ожидаешь, что из темноты тебе кулак вдруг в глаз прилетит. А выучку-то не пропьешь! Вот и ответил той же монетой.

Словом, дискуссия о том, у кого обычаи дикие, а кто сам варвар дремучий, неотесанный, вышла бурной, но весомо аргументированной. Дева-то тоже под хмельком была, а рука у нее тяжелая.

А после и сами не заметили эти двое, когда вдруг оказалось, что и не дерутся они вовсе, а целуются, обо всем на свете забывши.

Теперь вот сидели –  чисто воробушки. Девица Хильдур кончик косы стеснительно на палец наматывала.

– А мне правительница Наина за годы службы земли пожаловала, –  сообщил вдруг Савелий ни с того ни с сего. –  У самой морской границы. Думаю теперь вот, не пора ли остепениться-то…

Хильдур молча кивнула, сосредоточенно продолжая свое занятие.

– Неудобно поди с такой косой-то в бою, –  посочувствовал вдруг богатырь.

– А что делать, –  пожала плечами воительница.

– Что-что… укорачивать. Я вот, к примеру, стричь умею. Дозволишь?

Девушка вскинула глаза и пристально посмотрела на воина.

– Прежде, чем стричь меня, –  медленно проговорила она, –  надобно к брату моему –  конунгу явиться, поклониться да дозволения испросить.

– Да если ты согласишься, –  усмехнулся Савелий, –  я не то что к конунгу –  на край света дойду.

Еще мгновение воительница всматривалась в глаза мужчины.

– А и соглашусь, –  усмехнулась она наконец. –  Только я ведь у окна сидеть да вышивать, тебя с подвигов дожидаючись, не стану…

– А и не надо. Вместе на подвиги станем ходить. А те, что вышивают… Много я таких встречал, нежных, милых, да сердца-то они не тронули. Они ведь не ты.

*

– Все! –  злобно выкрикнула Алевтина в сердцах, разворачивая коня. –  Поженихались –  и будет, а с меня хватит!

– И куда ты собралась?

– Куда угодно, только бы тебя не видеть! Сейчас храмовника того найду, до брачной ночи обряд и отменить можно… За первого встречного выйду!

Подстегнув коня, царевна пустилась вскачь.

Да только как бы ни был хорош Елисеев конь, а с Акмалевым Алмазом и ему не равняться. И пол-лучины не прошло, как богатырь поравнялся с царевной, перехватил под уздцы ее скакуна –  да и остановил.

А после –  соскочил из седла сам, да и царевну следом стащил.

– Ну! –  злобно зыркнула царевна.

– Я твой первый встречный, –  усмехнулся воин. –  Ты обещала выйти за меня замуж.

– Поздно! Я за тебя уже вышла.

А Анжей, не выпуская девушку из объятий, приблизил свое лицо к царевнину. И отчего-то повеяло будто откуда-то разгорающимся ночным костром. И еще –  хвоей.

– Зато от меня-то не убежишь, –  шепнул он.

– Почему это? –  буркнула Алька из одного только чувства противоречия.

– Потому что я тебя люблю, дурочка моя.

– Сам дурак! И я тебя…

*

Особый царский отряд богатырей специального назначения собирался в путь в новом составе. К прославленным героям присоединились несколько новобранцев из особо отличившихся подвигами да доблестью в бою.

– Будет тебе убиваться, –  Михайла хлопнул по плечу все еще безутешного Акмаля. –  Вернут они твоего Алмаза, куда ж денутся.

Акмаль только вздохнул тоскливо, вскакивая на чужого коня.

– Ученик Елисей! –  послышался рядом звонкий голос Светика. –  А подай-ка мне переметную суму…

Сам богатырь Святослав уже красовался на коне, картинно откинув алый плащ и поминутно поправляя новенькую форменную пряжку. Как-никак он теперь полноправный богатырь, присягу принесший!

Елисей с кислым видом подал затребованное и вскарабкался на спину казенного коня.

– Барин! Постой, барин! –  от крыльца заполошно метнулась девица в сарафане горничной и со всех ног кинулась к королевичу. –  Я тебе тут узелок в дорогу собрала. Пирожочки вот здесь с картошечкой, сальце, и носки теплые, стало быть… сама вязала!

Растроганный Елисей наклонился с седла, чтобы подхватить узелок.

– Я напишу тебе сонет! Нет –  панегирик!

– Ой… –  девушка зарделась. –  А это не срамно? Я девушка честная!

Елисей огорченно вздохнул, однако мужественно принял решение не обращать внимания на мелкие недостатки почти идеальной девушки. В конце концов, всякий бриллиант надлежит гранить.

– Не срамно. Стихи тебе напишу. Письма слать стану. И на побывку приеду. Ты будешь ждать?

…Пыль за отрядом богатырей давно улеглась, а Прашка все стояла во дворе терема, маша платочком.

Ах, какой мужчина! Настоящий богатырь! И королевич! А стихи какие складные!

…Вот только не стоило ли сказать милому, что читать-то красавица и не обучена?

Ой, да и подумаешь! Прашка еще разок махнула рукой, в которой все еще был зажат вышитый платочек. Вон, Гришка вслух ей почитает. И пусть все девки вокруг завидуют!

*

Новенькая горничная, завидев жениха будущей царицы с цветком в руках, отчего-то вдруг завизжала –  да и прочь кинулась.

Колдун только плечами пожал. Не обижаться же на чужую необразованность!

Стражники у двери в Наинину светелку только глаза скосили в недоумении –  чего это она? В руке у Ратмира был крохотный глиняный горшочек с дивным цветочком. Листья казались выточенными из полупрозрачного камня. А на коротком стебельке покачивалась головка цветка со сложенными нежнейшими бледно-розовыми лепестками, и они будто источали матово-молочный свет. У основания бутон был окружен венчиком из коротких бледно-зеленых завитков.

И отчего вдруг с горничной истерика случилась –  вовсе непонятно! Клацнуло, правда, что-то, когда она на миг потянулась цветочек рассмотреть…