Лик Победы - Вера Камша

Она была дрянью, шлюхой, лгуньей, но она защищала Селину, это Луиза понимала. Если б Манрик хотел добра, он бы не юлил. Этот человек не может хотеть добра никому, кроме себя.

– Ваше величество, это личное дело, – с нажимом произнес Манрик, – очень личное.

– Здесь мать девушки. Здесь мы, ее покровительница, – Катарина Ариго умела отказывать, в этом Луиза и раньше не сомневалась, но почему она бросилась в бой из-за Селины? – Говорите при нас.

– Ваше величество, уверяю вас…

– Граф, – руки королевы теребили край вуали, но голос был твердым, – мы виделись с маршалом Савиньяком, мы все знаем, и мы не позволим вам говорить наедине с неопытной девушкой.

При чем тут Лионель? Луиза видела белокурого маршала всего несколько раз и ни разу с ним не говорила, а Селина тем более.

– Ваше величество, – лицо Манрика стало красным. Как же он ненавидел королеву, королеву и… Селину! – я прошу вас разрешить мне переговорить с девицей Арамона в вашем присутствии и в присутствии ее матери.

– Хорошо, – кивнула Катарина. – Селина, дитя мое, граф Леопольд Манрик хочет сказать вам несколько слов. Идите сюда и не бойтесь, мы сумеем вас защитить.

Бледная Селина вынырнула из-за спин фрейлин и придворных дам. Но не одна. Айрис Окделл встала рядом с подругой, с вызовом задирая голову.

– Айрис, – негромкий окрик королевы заставил сестру Ричарда вздрогнуть, – отойдите. В Талигой… В Талиге, благодарение Создателю, достанет честных людей и доблестных шпаг, чтобы защитить женщину. Мы слушаем вас, граф.

– Дитя мое, – Манрик говорил с трудом, словно его держали за горло, – мой младший сын Леонард полюбил вас с первого взгляда и просит вашей руки!

Создатель, этого не может быть! Один из первых вельмож, богач и проныра, влюбился в Селину?! Влюбился до такой степени, что предлагает руку и сердце. Если б это был кто-то… Кто-то вроде виконта Валме или Ричарда Окделла, она могла бы поверить, но Леонард Манрик! И уж тем более его отец не стал бы просить руки бесприданницы. Он бы попробовал откупиться или запугать. Может быть, он пришел именно за этим? Но тогда почему остался, почему согласился на разговор в присутствии королевы?

– Селина, дитя мое, – голос Катари был мягким, как алатская шаль, и таким же теплым, – граф Леонард просит тебя стать его женой. Каков будет твой ответ?

Селина вздрогнула, ее взгляд стал затравленным. Достаточно одного слова, и дочка перенесется через пропасть, которую мало кто может перейти. Но этого слова не будет. Селина еще ничего не сказала, но Луиза уже поняла: графиней Манрик девочка не станет ни за какие сокровища мира.

3

Забавно, как языческие обычаи проползли в эсператизм. Куда ни копни – или переписанная легенда, или перекрашенный обряд. Что это, отсутствие воображения у первых иерархов или за сходством кроется нечто большее? Взять ту же эсперу с ее четырьмя длинными лучами…

Теологические изыскания его высокопреосвященства прервал приход маршала Савиньяка, и Сильвестр предусмотрительно отодвинул манускрипт. Лионель – прирожденный политик, он не только смотрит, но и видит. Не хватало, чтоб маршал по примеру Ворона и кардинала принялся рыться в старье в поисках то ли вчерашнего дня, то ли завтрашней ночи. Кардинал чем дальше, тем больше приходил к выводу, что старые тайны ничего хорошего не сулят, и все-таки их следовало раскрыть. Хотя бы для того, чтоб не остаться в половодье без лодки.

– Ваше высокопреосвященство, – поклонился Лионель, – вы хотели меня видеть?

– Граф, – с Савиньяком можно говорить почти откровенно, – что это за история с дуэлью?

– Ничего особенного, ваше высокопреосвященство. – Черные глаза бывшего капитана королевской охраны смотрели прямо и спокойно. – Леонард Манрик оскорбил девушку, находящуюся под покровительством моего друга.

– Весьма близкого друга, – не упустил возможности вставить шпильку его высокопреосвященство.

– Да, – охотно подтвердил Лионель, опровергая расхожее утверждение, что у Ворона друзей нет и быть не может.

– И вы думаете, что я вам поверю?

– Нет, – покачал льняной головой Лионель. Любопытная все же вещь фамильные черты. Кажется, нет ничего более несовместного, чем северные волосы и южные глаза, а в роду Савиньяков раз за разом рождаются черноокие блондины.

– Лионель, я бы предпочел, чтоб вы продырявили Манрику плечо и выехали в Надор на смену Симону Люра.

– Это приказ? – Савиньяк улыбнулся почти так же ослепительно, как Алва.

– О нет… Духовное лицо в Талиге не может приказывать лицу светскому.

– В таком случае я намерен защищать честь девицы. – В черных глазах мелькнула горячая искра. – До смерти… Леонарда.

– А что вы станете делать после похорон? Конечно, Манриков меньше, чем Приддов. Даже вместе с Колиньярами, но вряд ли все они примутся оскорблять дам.

– Не все Манрики командуют Личной охраной его величества!

Ого! Молодец! Ты свою должность не зря занимал.

– Вы полагаете, Леонард не справляется со своими обязанностями?

– Экстерриор недавно рассказывал притчу о лисе, взявшемся охранять курятник.

Его высокопреосвященство этой притчи не помнил, быть может, граф Рафиано ее и рассказывал, а быть может, и нет.

– Вы полагаете, лиса не сможет устеречь каплуна? Но, возможно, она устережет кошку.

– Охранять курятники должны собаки, – сообщил Лионель Савиньяк. – Эти животные равно не расположены и к лисам, и к кошкам.

Можно и дальше ходить вокруг да около. Можно, но не нужно. Иначе Лионель будет действовать сам, а он хороший игрок, и он не желает видеть у трона Манриков. Как и Рокэ. Его высокопреосвященство вздохнул и слегка задержал дыхание, проклятая одышка.

– Граф, – шадди бы сейчас, но нельзя, – что вам больше нравится: гражданские войны или дворцовые перевороты?

– Ни то, ни другое, хотя гражданская война – дочь неудачного переворота.

– Иногда. А мир часто сын удачного переворота. Я говорю «удачный», а не «успешный».

– Ваше высокопреосвященство, вы полагаете, Манрики способны на что-либо удачное?

– Они способны вычистить конюшни, не запачкав других. Вам никогда не приходило в голову помечтать о моей смерти?

Удивился. И даже возмутился. Слегка… Лионель Савиньяк и в самом деле не желает смерти Квентина Дорака. Трогательно.

– Я бы ответил на этот вопрос, задай его кто-нибудь другой.

– Вы и так на него ответили. Лионель, кто станет кардиналом после меня?

– Я не вижу никого, – ответил быстро, не колеблясь, значит, раз за разом перебирал всех олларианцев и не нашел никого стоящего. Правильно, не нашел.

– Никого? – Пусть разовьет свою мысль.