Снайпер в Чечне. Война глазами офицера СОБР - Екатерина Наговицына

— Ну вот. — Водитель вскинул руки, указывая на все это великолепие, как будто Бэл и без этого не видел, что «вот». Затем почесал затылок под бейсболкой и, посмотрев на попутчика, серьезно спросил: — Может, не будем здесь форсировать, а? Боюсь, стащит, а там ниже кратер. Бухнемся, костей не разберут. Так и будем все вперемешку лежать.

— Витя, ты серьезно, что ли? Куда здесь лезть, поток будь здоров! — озадаченно кивнул Бэл. — Для наших мест эта преграда непроходимая.

— А что мы делаем, боец, с непроходимыми преградами? Правильно, с волшебным словом преодолеваем. Ладно, поехали, поищем брод потише.

— А это реально?

— Ты чего, воин? Здесь все реально. Это же Камчатка. Не кипишуй, Бог любит пехоту.

— И нашу роту. — Ощущая не самые добрые предчувствия и внутренне готовясь к возу приключений, Бэл полез в машину.

Виктор не обманул его предчувствия. Через полчаса метания по снежной равнине они все-таки завязли. Пришлось откапывать машину и толкать ее вместе с японцами, которые наотрез отказались вылезать из джипа. Упираясь спиной в грязный корпус, мокрый от воды и снега, Бэл размышлял, есть ли это знак, что нет ему дороги к Ветле, или все это лишь местная особенность передвижения. Машина с раскачки вылезла и тут же, через несколько метров, снова завязла в размокшем снегу.

— Да ты издеваешься! — в сердцах крикнул он.

— Толкай, боец! Бог любит пехоту! — крикнул в открытую дверь старший прапорщик.

— Ага, и нашу роту, — процедил сквозь зубы Бэл.

Через несколько минут машина все-таки выгребла на более твердую поверхность, и он, клацая зубами от холода, наконец-то залез в теплый салон.

— Давай-ка мастер-класс, чтобы дальше без историй про репку, дедку и прочую хрень.

— Постараюсь, но тут как дело пойдет. А вон вроде как земля нарисовалась.

Впереди действительно появились темные силуэты сопок.

— Там снег сошел, полегче пойдем.

Полегче не пошло, и уже через час Бэл толкал джип в размякшей жиже, подспудно вспоминая, сколько он вот так перетолкал различного транспорта в грязной пластилиновой Чечне. Виктор предусмотрительно расстелил на его сиденье полиэтиленовую накидку, чтобы не испачкать пошарканный велюр во время переезда от одной условно проходимой преграды до другой, менее проходимой, и лично наливал ему кофе по возвращении в салон, в знак уважения за его подвиг во имя международного туризма и окружающей красоты.

Солнце поднялось, туман растаял, и открывшиеся виды вновь поражали бесподобием и грандиозностью. Кофе с каждым выходом для физической помощи детищу японского автопрома становился все вкуснее и вкуснее, и уже на грани «божественного напитка» Виктор сообщил, что через перевал их пути разойдутся: он с уже не на шутку перепуганными туристами поедет налево к водопадам, а Бэлу дорога направо, раз уж так приспичило ему шагать в сторону Мутновских вулканов. Лично Виктор и дальше готов был взять с собой такого замечательного попутчика, но Бэл категорически отверг приглашение. На прощание японцы, видимо уже покорившиеся возможному факту собственной гибели на чужбине, обреченно, но достойно кивнули, а прапорщик, махнув рукой, крикнул:

— Бывай! Бог любит пехоту! — и, захлопнув дверь, рванул дальше, выкидывая из-под колес комья грязи.

— И нашу роту! — прокричал вслед Бэл и бодро, чтобы не замерзнуть в промокшей грязной одежде, зашагал в указанном направлении.

* * *

Еле приметная тропа начала резко забирать вверх. Бэл шел, периодически спотыкаясь и проваливаясь в размякший снег. Начала сказываться усталость от насыщенного дня и раннего подъема. А вокруг ни души. Только наблюдающие за ним усмехающиеся скалистые высоты в парении курящихся фумарол. Разгоряченный от перехода, он все равно стал зябнуть. Холод поднимался от промокших насквозь ног по позвоночнику и, покалывая, растекался по телу. Даже есть не хотелось от утомления. Хотелось переодеться в сухое и отдохнуть, но раздеваться среди снега, на восхождении, не было ни смысла, ни желания.

До хребта, к которому он стремился, казалось недалеко. Для несведущего человека — рукой подать. Но Бэл знал цену этой кажущейся близости. Надо будет прилично выложиться, прежде чем он сможет полюбоваться открывшимся простором и определиться с дальнейшим направлением движения. А вот затем, на спуске, можно будет и переодеться, и перевести дух. Сейчас же от быстрого восхождения в голове неприятно звенело, а перед глазами плавали черные пятна.

В очередной раз споткнувшись, завалился на колено, постоял в задумчивости и вдруг рассмеялся, позабавившись своим немощным видом. Хорош пес войны, спекся на простом подъеме. И ведь это даже без боекомплекта! Он представил на себе родной АК, и, на удивление, это видение не отяжелило его, а, наоборот, как будто включило какое-то резервное третье дыхание. Сгреб в ладонь серый от вулканической пыли снег и прижал к потрескавшимся губам, втягивая ледяную влагу с привкусом серы. Протер лицо и сразу понял, как сильно обгорел на солнце. Накинул капюшон и заставил себя идти дальше, представляя, что он не на отпускной прогулке, а на боевом выходе, и эта заученная с годами службы рефлексорика помогла, нацелив на достижение поставленной задачи.

За несколько десятков метров до намеченной высоты снег сошел, но подниматься по осыпающейся вулканической породе оказалось ничуть не легче, а в разы сложнее. Ноги постоянно сползали, не находя устойчивой опоры, и местами приходилось подтягиваться, держась за живые, качающиеся камни, каждый раз рискуя сорваться и, обдираясь, покатиться вниз. Его даже стало подташнивать от представившейся перспективы начать подъем заново. Да и не факт, что, случись такое, он бы нашел в себе силы на второй заход. Но не удержался и посмотрел вниз. По снегу тянулась одинокая цепочка его следов. Если при падении, не дай бог, еще что-нибудь сломать, шансы на спасение окажутся совсем нулевые. Зачем он полез сюда? Что ему надо от этой загадочной Ветлы? Какого спасения? Да и правильно ли идет?

Почему-то именно сейчас ему отчетливо показалось, что он сбился с пути, неправильно определив направление. От этой незваной мысли кинуло в жар, он замер и тут же незамедлительно стал оползать по склону, скользя по раскрошенной пемзе. Хватаясь за попадающиеся по пути камни, изо всех сил пытался затормозить, пока оползень не набрал скорость, но камни легко выкрашивались из породы, с укоризненным перестуком слетая вниз. Он больно ударился коленом, и боль словно придала сил, прояснив сознание. Рывком выхватил из ножен нож и вонзил его по рукоятку в струящееся тело горы.

Движение замедлилось, и постепенно он смог остановиться. Сердце, пульсируя, билось в висках. Саднили окровавленные пальцы, тукало ушибленное колено. Посмотрел наверх, оценил потерянное преимущество и со стоном уткнулся лбом в склон. От бессилия хотелось орать благим матом. Удержался от этого соблазна. Силы были нужны. Отдышался и на счет три начал вновь практически вползать по крутому склону наверх, стараясь не повторить предыдущую ошибку. И когда он почти рывком втянулся на хребет, позволил себе с блаженством распластаться на безжизненной земле, глядя на расстилающиеся по ту сторону, ниже по уровню, облака.