Наследница поневоле - Ирина Львова

— Хэйлльёу! — жеманно протянула она, так выламывая язык, что у нее вышло что-то вроде «хайло», и заулыбалась еще шире.

— Опят?! За прошлое отдай, да? Совсем совесть потерял, да? — возмутился продавец Эдик.

— Ну зачем вы так, молодой человек? — Берта изобразила благородное негодование. — Сколько я вам задолжала? Пятьдесят?

— Сэмьдесет! Сэмьдесет, уважаемий!

— Неужели? Ну да ладно… Прошу. — Берта небрежно бросила в оконце смятую стотысячную бумажку. — И дай чего поприличнее, а то у тебя сплошной керосин, — сбиваясь на хамски-пренебрежительный тон, потребовала «великосветская дама».

Ошивавшиеся возле ларька опойки навострили уши. Всем им случалось делиться с Бертой «живой водой» в трудные для нее моменты, и теперь они считали себя вправе ожидать ответного жеста доброй воли.

Берта засекла их жадные взгляды и брезгливо поморщилась.

— Эдик, дай еще самую дешевую — этим…

— Тогда не хватит, понимаешь, да?

Благодетельница страждущих усмехнулась и бросила еще сотню с видом миллионера-чудака, который из прихоти иногда заходит в закусочную для бедноты.

— Скажи, дорогой, когда квартир мне сдашь? Все обещаешь, обещаешь, а толку — нет… — спросил Эдик, подавая Берте Севастьяновне бутылки.

Она протянула дешевую водку ближайшему из ханыг и сказала:

— Вот вам! Я добро помню.

— Так что, дорогой? — настаивал продавец.

— Не знаю… — Берта победоносно усмехнулась и протянула руку, чтобы забрать сдачу. — У меня там сейчас иностранец живет — за неделю двести долларов отдал. Говорит — так понравилось! Просит больше никому не сдавать! Н-да… Придется цены поднимать.

— Ха! Иностранец? Это здесь? В нашем районе? — вмешалась бродяжка-алкоголичка Нюрка-Баклуша.

— А ну брысь отсюда! — закричала Берта Севастьяновна и тут же забыла о нахалке — прямо на нее, выскочив из-за ларька, налетел мчавшийся со всех ног Ла Гутин.

— Мсье?! О, мсье, куда вы так спешите? — заулыбалась Берта, вцепившись в его рукав. — Здесь так рано не закрывают…

Она не успела договорить: Ла Гутин оторвал от себя ее цепкие, унизанные кольцами с камнями-стекляшками пальцы, оттолкнул и побежал дальше.

Берта по инерции сделала шаг назад и спиной наткнулась на дуло пистолета догонявшего Ла Гутина Глебова, который в этот миг вывернул из-за ларька. От неожиданности он спустил курок.

— Уй, ё-о! — воскликнул подоспевший Губа. Бросив короткий взгляд на раскинувшуюся на земле Берту, рука которой заломилась под невероятным углом, а глаза тускло и мертво отражали свет ближайшего фонаря, он рванул остолбеневшего Глебова за плечо и прошипел: — Ноги!

Бандиты развернулись и помчались прочь, хрустя каблуками по стеклу — из рук Берты выпала и разбилась бутылка «Кремлевской». Резко запахло растекшейся водкой.

— Милиция! — истошно заорал бомж Кирпич, а Нюрка-Баклуша, кряхтя, опустилась на корточки перед убитой и взяла ее за руку.

— Ай! Ай! Ай! Бандыты, да-а? Убили, да-а? — причитал в ларьке продавец.

— Ты чё? — испуганно спросил Баклушу алкаш Халява, колебавшийся — удирать ему по примеру остальных пьянчуг домой или посмотреть, что дальше будет? Интересно же все-таки.

— Стекляшки ее копейки стоят… — зло бросила Нюрка, поднимаясь на ноги. Бродяжка плюнула и сказала, как припечатала: — Фуфлыжница!

Другой эпитафии Берта Севастьяновна не удостоилась.

Лиза ворвалась в родной подъезд и перевела дух. Как ни странно, за ней никто не гнался. Пробегая по улице, она своим диким видом напугала пожилую пару, совершавшую вечерний моцион, — еще бы, почти голая девица с всклокоченными волосами и вытаращенными глазами как полоумная мчится не разбирая дороги! Да еще пистолетом машет! Но больше никто ей навстречу не попался.

Страдавшая в равной мере от бессонницы и неуемного любопытства бабка Забабахина услышала, что кто-то поднялся на лестничную клетку. Толстуха немедленно прижалась к «глазку» и чуть не заголосила от удивления, увидев, в каком виде заявилась домой тихоня Лизка Батурина:

— Во б…дища-то! Совсем обнаглела! И как не замерзла-то, шлендра? — пробормотала бабка, задыхаясь от восторга при мысли о том, что она поведает завтра товаркам. — Вот те на! Вот те и тихушница!

Оказавшись возле своей двери, Лиза похолодела: как она попадет домой? Ведь она захлопнула дверь, когда убегала.

Она в отчаянии дернула ручку, и… дверь открылась. Видимо учитывая ее рассеянность, Заварзин выбрал замок, который нельзя захлопнуть. Девушка шмыгнула в прихожую и защелкнула задвижку. Значит, ей удастся скрыть от Заварзина то, что произошло? Она и надеяться не смела на такую удачу! Надо скорее привести себя в порядок, но сначала… Быстро набрав номер Стрельцовых, она заставила себя успокоиться. Кто бы ни снял трубку, она спокойно попросит Сашу… К телефону подошла мать:

— Да? Я вас слушаю?

Лиза услышала, как брат крикнул: «Ма, кто? Меня?» — и аккуратно опустила трубку на рычаги.

Теперь, когда опасность миновала, Лизе стало казаться, что все случившееся, столь живо напоминавшее фильм ужасов, ей приснилось. Она вдруг почувствовала, что совсем замерзла, как будто к ней только сейчас вернулась способность вообще что-либо чувствовать. Но расслабляться было рано. Надо скрыть следы своей глупости от Заварзина. О том, почему Андрей до сих пор не появился, она старалась не думать.

Открутив краны до отказа, Лиза начала наполнять ванну. Бросив беглый взгляд в зеркало, она охнула — от уха, через шею и грудь, тянулась длинная извилистая царапина. Лоб был ободран. Все тело покрывали многочисленные синяки и кровоподтеки.

«Господи! Что же делать?» — Лиза схватилась за голову и вспомнила о купленном на барахолке по настоянию Андрея махровом купальном халате с капюшоном. Она кинулась к шкафу и выдернула халат из сложенных аккуратной стопкой вещей.

Девушка поспешила в ванную, но едва успела погрузиться в покрытую пенкой горячую воду, которая огнем обожгла израненную кожу, в дверь зазвонили и заколотили.

— Ну что такое?! Что?! Пожар, что ли?! — притворно возмутилась она, услышав бешеный голос Заварзина. — Нельзя ванну принять?

Распахнув входную дверь, она прошлепала босыми ногами обратно, оставляя на ободранном паркете мокрые следы.

Старуха Забабахина чуть с ума не сошла от восторга, наблюдая, как поселившийся у Батуриной носатый колотил в дверь («пьяный, конечно!») и был впущен пустившейся во все тяжкие девицей.

Заварзин, как ищейка, пробежался по квартире и, не заметив ничего подозрительного, встал возле закрытой двери в ванную, будто занял пост.

Как только вышла Лиза, закутанная в халат, он пристал к ней с расспросами:

— Лиз, ты почему к телефону не подходила?