Всего одна неделя - Линда Ховард

– Выходи, я помогу, – позвал Уайатт, и я направилась к нему. Мне сразу же бросилось в глаза угрюмое выражение его лица.

– Что случилось?

– Звонил Макиннис, – сообщил Бладсуорт, взяв у меня из рук полотенце и принимаясь за работу. – Алиби Дуэйна Бейли безупречно. Не подкопаешься. Или дома с женой, или на работе. Перерывы только на дорогу туда и обратно, ни минутой дольше. Макиннис утверждает, что жена Бейли подает на развод, так что вряд ли будет его покрывать. Ребята, конечно, продолжат проверку, но скорее всего этот человек здесь ни при чем. Убить тебя пытается кто-то другой.

К родителям мы приехали раньше времени, даже несмотря на то, что покупали пончики и сгущенное молоко для пудинга. Все остальное нашлось в доме Уайатта, в том числе и формы для выпечки необходимого размера. Да, именно формы, во множественном числе. Мы купили сорок глазированных пончиков. От чарующего аромата текли слюнки, однако я проявила недюжинную выдержку и даже не приподняла крышку коробки.

Дверь открыл папа. Некоторое время он молча изучал мое лицо, а потом очень спокойно спросил:

– Что произошло?

– Прикончила машину, – коротко пояснила я и обняла его. Потом направилась в кухню, где предстояло главное, встреча с мамой. За спиной слышался тихий разговор, из которого можно было заключить, что Бладсуорт сообщает папе подробности.

В конце концов, я не очень-то пыталась скрыть синяки. Правда, на мне были длинные легкие штанишки в белую и розовую полоску и белая футболка, связанная узлом на талии. Ведь если бы я надела шорты, то открылись бы синяки на ногах и кто-нибудь непременно бы решил, что они – дело рук Уайатта. Так что я решила не рисковать. Однако никаким защитным кремом я не пользовалась, потому что решила, что он только помешает, когда мама начнет делать с моим лицом то, что непременно должна сделать мама.

Миссис Мэллори стояла возле открытой дверцы морозилки.

– Хотела пожарить мясо, – не оборачиваясь, заговорила она, услышав шаги. Не знаю, узнала ли она меня или решила, что пришел папа; это не имеет особого значения. – Но так долго боролась с этим чертовым компьютером, что времени совсем не осталось. Что скажешь, если мы пожарим... – В этот момент мама обернулась, увидела меня во всей красе и едва не потеряла дар речи. – Блэр Мэллори, – наконец заговорила она после долгого молчания, – что должна означать столь удивительная внешность?

Вопрос звучал как обвинение, словно это я сама себя разукрасила.

– Она означает автомобильную аварию, – объяснила я, усаживаясь на один из высоких стульев за барную стойку. – Моя бедная машина разбита вдребезги. Кто-то перерезал тормозной шланг, и я вылетела прямо под знак «Стоп» на тот опасный перекресток возле дома.

– Это безобразие должно немедленно прекратиться. – заключила мама напряженным, решительным тоном и захлопнула дверцу морозилки. Теперь она открыла холодильник. – Ведь говорили же, что полиция арестовала того, кто убил Николь.

– Так оно и есть. Но это сделал не убийца Николь. И стрелял в меня тоже не он. После убийства Николь он выходил из дома только на работу. Жена это подтверждает. А поскольку она знает об измене, то подала на развод и вряд ли склонна его защищать.

Мама закрыла дверцу холодильника, так ничего оттуда и не достав, и снова открыла морозилку. Как правило, она на удивление собранна и делает все пугающе быстро; так что и медлительность, и рассеянность могли быть лишь результатом серьезного расстройства. На этот раз мама добыла из морозилки пакет замороженного горошка и завернула его в чистое кухонное полотенце.

– Подержи у лица, – протянула она мне сверток. – А еще какие травмы?

– Только синяки. Ну, и болит каждый мускул. Машина протаранила меня с пассажирской стороны, так что удар получился неслабый. Подушка безопасности спасла мне жизнь, но разбила нос.

– Радуйся, что не носишь очки. Салли въехала в стену собственного дома. Подушка раскрылась, сломала ей и очки, и нос.

Я почему-то не могла вспомнить, когда это одна из ближайших маминых подруг протаранила собственный дом; мама наверняка рассказала бы об этом.

– Когда же Салли успела въехать в дом? Ты не рассказывала.

– Приложи горошек к лицу, – строго приказала мама. Я послушно задрала голову и расстелила на физиономии пакет с горошком. Он оказался достаточно большим и накрыл глаза, скулы и нос. А вдобавок оказался еще и чертовски холодным.

– Я не рассказала тебе только потому, что случилось это в субботу, когда ты была на море, а с тех пор просто не было времени.

Ах море! Воспоминания вызвали острый приступ тоски. Всего лишь несколько коротких дней назад оно было совсем рядом, и тогда единственной проблемой оставался Уайатт. На пляже никто не пытался меня прикончить. Может быть, вернуться? Тиффани это очень бы понравилось. Мне тоже, особенно если никто не будет в меня стрелять и портить машину.

– Она перепутала педали и вместо тормоза нажала на газ? – поинтересовалась я.

– Нет, она сделала это специально – разозлилась на Джаза.

Мужа Салли зовут Джаспер, но всю жизнь его зовут просто Джазом.

– И что же она, решила забодать дом? Не очень-то логичная тактика.

– Она целилась в Джаза, но он успел вовремя отскочить.

Я сняла с лица пакет с горошком и изумленно вытаращила глаза:

– Салли пыталась убить Джаза?

– Ну, не убить. Просто немножко покалечить.

– В таком случае лучше было использовать газонокосилку или что-нибудь в этом роде, а не машину.

– Думаю, от косилки Джаз бы просто убежал, – уверенно заключила мама, – хотя, конечно, за последнее время он немного растолстел. Но успел же увернуться от машины. Так что от газонокосилки толку мало.

– И чем же Джаз провинился? – Я представила, как Салли застает неверного мужа с другой женщиной, больше того, со своим ярым врагом, что делает измену вдвойне подлой.

– Знаешь это телевизионное шоу, в котором муж или жена в отсутствие второй половины приглашают в дом дизайнеров, чтобы те в качестве сюрприза перекроили интерьер? Так вот, пока Салли на прошлой неделе гостила у матери, Джаз сделал именно это.

– О Господи! – Мы с мамой в ужасе посмотрели друг на друга. Мысль о том, что кто-то чужой мог бы явиться в дом без нашего ведома, перевернуть все вверх дном и устроить по-новому, даже не посоветовавшись и не узнав наших предпочтений, казалась нам обеим невыносимой. Я даже вздрогнула. – И что же, он пригласил телевизионного дизайнера?

– Еще хуже. Нанял Монику Стивенс из фирмы «Стикс энд стоунз».

На это даже и сказать было нечего. Перед таким коварством я просто утратила дар речи. Моника Стивенс предпочитала стекло и сталь, что, несомненно, могло бы оказаться просто прекрасно, если бы вы жили в лаборатории. Но что еще хуже, эта дама просто обожала черный цвет. Много-много черного-черного цвета. Сама же Салли тяготела к стилю уютного милого дома.