Сенека - Пьер Грималь

Каким путем предстояло всем этим элементам, всем этим влияниям, унаследованным от разных учителей, смешаться в его сознании? Как, отталкиваясь от полученных знаний, его собственная мысль расцветала, облекаясь в форму самобытного творчества?

В новейшие времена предпринимались неоднократные попытки установить приемлемую хронологию творческого наследия Сенеки. Результаты этих попыток отличаются большим разнообразием — достаточно сказать, что только анализу систем датировки «Диалогов» — той части наследия философа, которая в этом отношении действительно представляет наибольшую трудность — посвящена целая книга. Впрочем, здесь никак нельзя обойти стороной вопрос о связи тех или иных произведений Сенеки с событиями его жизни: обстоятельства ее таковы, что постановка этого вопроса кажется неизбежной. Особенную важность его решение приобретает в случае, если мы хотим шаг за шагом проследить за эволюцией его учения, столь ощутимо, что бы там ни говорилось, связанного с событиями политического характера.

В начале этой книги мы, как нам представляется, ответили на этот вопрос в том, что касается отдельных трактатов, которые мы постарались привязать к конкретным моментам истории. Теперь нам предстоит доказать правоту своих утверждений, обозрев проблему целиком, и, если нам не всегда удастся прийти к бесспорным выводам, мы хотя бы попытаемся в каждом конкретном случае нащупать наименее ошибочное решение.

Для датировки сочинений Сенеки годятся многие методики. Наиболее привлекательным кажется метод, основанный на интерпретации ссылок на те или иные события, которые мы обнаруживаем (или считаем, что обнаружили) в писаниях философа и которые легко связать с точно установленными историческими фактами. Чаще всего с этой целью используется так называемый «внешний» прием, аналогичный тому, что применяют при эпиграфическом анализе: исследователь помещает подлежащее датировке произведение во временную «вилку», пределы которой ограничены двумя событиями. Первая веха называется terminus post quern, вторая — terminus ante quern. Например, точкой отсчета при датировке «Утешения к Полибию» служит, с одной стороны, изгнание Сенеки (terminus post quern), а с другой — смерть Клавдия (terminus ante quern). «Вилка» в этом случае получается широкой, но ее можно немножко «сузить», вспомнив, что в качестве второй вехи (terminus ante quern) прекрасно подходит и дата возвращения Сенеки из ссылки. Еще одну веху находим в словах Сенеки, когда он обещает присутствовать при триумфе Клавдия — триумф в честь завоевания Британии состоялся в начале 44 года. Теперь временной интервал несколько «ужался» и простирается от 41 года (ссылка Сенеки) до конца 43-го или первых дней 44 года. Но внутри этого двухлетнего (или чуть больше) промежутка точно установить дату написания «Утешения» совершенно невозможно. Итак, возможности данной методики ограничены, так как она всегда оставляет более или менее широкое поле неопределенности. С ее помощью можно осуществить датировку лишь в первом приближении. Наконец, ее применение требует достаточной осторожности. Как не ошибиться в выборе и интерпретации фактов, на которых затем будет базироваться вся аргументация? Слишком велик риск, что исследователь поддастся силе собственного воображения и углядит взаимосвязь там, где на самом деле нет ничего кроме случайных совпадений.

В некоторых редких случаях Сенека сам дает указание на дату создания того или иного трактата. Но даже и здесь фантазия комментаторов, одержимых критическим духом, заставляет их подвергать сомнению сведения, сообщаемые автором, искать и находить тысячи способов, с помощью которых от авторских указаний можно отмахнуться. В частности, как только не толковали критики — вопреки определенности рукописи — фразу из трактата «О милосердии», в которой говорится, что Нерону едва исполнилось 18 лет! Например, указывалось, что действия, приписываемые Сенекой Октавию на 19-м году его жизни, на самом деле имели место много позже, во всяком случае, два из них. Убийства Гирция и Пансы произошли после 44 года, как и принятые проскрипционные меры. Верно, но покушение на Антония было совершено в 44 году, поскольку Марк Антоний именуется консулом. Можно предположить, что в данном случае Сенека ставил своей целью набросать картину-пророчество, нимало не заботясь о хронологии; поэтому покушение на Антония упоминается после убийства Гирция и Пансы. Сенека здесь вовсе не излагает связную историю, он рисует образ молодого честолюбца, который прибывает в Рим (в мае 44 года и с решимостью востребовать причитающееся ему материальное и политическое наследство Цезаря) потенциальным носителем преступных замыслов, на которые его толкает неуемное тщеславие. Со скидкой на риторическое преувеличение можно допустить, что Октавий, которому едва исполнилось 18 лет, уже становится «виртуальным» виновником этих трех преступлений. Разумеется, подобное толкование текста не отнесешь к числу самых очевидных, однако оно возможно, к тому же согласуется с буквальным содержанием рукописного источника. Но самое главное, оно делает ненужной коррекцию фактов, которая приводит к новой путанице и противоречит другим фрагментам текста.

Урок, который следует извлечь из этого спора, таков: любая попытка датировки должна предприниматься с учетом не одной какой-нибудь детали, а всего текста в целом. Но самое главное, она должна быть свободна от любой предвзятости. Так, например, мы поостережемся утверждать, что Сенека не мог написать «О краткости жизни» сразу по возвращении из ссылки только на том основании, что в этом трактате он уговаривает Паулина уйти на покой, тогда как сам намеревается включиться в активную деятельность. Датировка должна явиться результатом осмысления целой суммы фактов, согласующихся между собой. Только такой ценой можно надеяться прийти если не к уверенности, то по меньшей мере к высокой вероятности, какую дает соответствие фактов разного порядка, совершенно недостижимое, если речь идет о простой серии совпадений.

Делались также попытки датировки тех или иных трактатов Сенеки на основе анализа их стиля. Это очень ненадежная методика, приводящая к обескураживающим результатам. С ее помощью становится возможным обоснование самых сомнительных гипотез, таких, например, как предложение выделить из трактата «О гневе» книгу III, якобы написанную гораздо позже двух первых. На эту методику опасно полагаться в части установления реальных фактов. Ведь даже в рамках одного и того же трактата язык часто меняется в зависимости от тональности, заданной автором. И разве следует удивляться, что «О милосердии» написано совсем другим языком, нежели «Апоколокинтос»? А ведь по времени создания оба эти произведения очень близки. Размышление о природе власти требует совсем других выразительных средств, нежели сатира. То же самое, пусть и в меньшей степени, относится к различиям между жанром утешения и философским трактатом «технического» характера, например между книгами «О постоянстве мудреца» и «О счастливой жизни». Различия в вокабулярии задаются темой сочинения и его тональностью (дидактической, риторической и т. д.), а вовсе не привычками автора к тому или иному стилю в данный момент его жизни. Последние, кстати сказать, у Сенеки менялись мало. Если же отбросить лексические различия и сосредоточить внимание исключительно на синтаксических структурах, то окажется, что, например, соотношение употребления сослагательного наклонения и конструкций со словом «если» и глаголом в изъявительном наклонении у Сенеки во всех текстах примерно одинаково, тогда как у разных авторов это соотношение различается довольно заметно. То же самое можно сказать об употреблении предлога «cum» в разных его значениях. Но даже если в результате скрупулезного анализа удастся установить более или менее ощутимую закономерность, это в лучшем случае даст нам материал для относительной датировки, которую мы и так способны установить с помощью методики «внешнего» анализа.