Похоть - Шарлотта Физерстоун

— Может быть, мне стоит приказать принести флакон нюхательной соли или нашатырного спирта, леди Пруденс? — осведомилось довольное чудовище, которого явно развлекала ее реакция. — Вы выглядите так, будто вот-вот упадете в обморок.

— Я — не какой-то там нежный цветочек! — с презрением фыркнула Пруденс, горделиво выпрямляя спину.

Глаза варвара снова вспыхнули огнем.

— Я это вижу. И могу увидеть еще больше, когда вы вот так выпячиваете грудь.

— Вас, сэр, уже ничто не исправит. Так и останетесь негодяем.

И это чудовище еще имело дерзость снова рассмеяться! Тучный варвар, казалось, от души наслаждался ее замешательством.

— Еще до окончания этой ночи, леди, у вас будет возможность тесно познакомиться с тем, что на самом деле уже ничем не исправишь.

Пру тихо закипела от злости, но предпочла оставить двусмысленный комментарий без ответа. Сейчас ей стоило подумать о более важных вещах, например о Мерси, чья одетая в перчатку кисть скользнула в ладонь Киана.

— Пойдемте, — тихо сказал Киан Мерси, еще крепче оборачивая пальцы вокруг ее руки. — Следуйте за мной.

— Не смейте! — заклокотала от возмущения Пру, схватив Мерси за запястье. — Мы найдем отца и уберемся подальше от этого дома терпимости!

— Вы останетесь здесь, когда узнаете, что так будет лучше для вас, — мрачно сказал Киан. — Там, поблизости, в других комнатах, найдется немало тех, кто найдет вас весьма приятными.

— Я не останусь с этим… этим грубым, высокомерным… варваром.

Киан пожал плечами:

— Тогда можете рискнуть и присоединиться к компании тех похотливых животных в других гостиных.

У Пруденс перехватило горло. Боже милостивый, что же происходит? Она будто попала в ночной кошмар, нескончаемую череду ужасных событий, и никак не могла проснуться.

— С Эйвери вы будете в полной безопасности.

— И хорошо откормленной, — лукаво взглянуло на нее чудовище.

Пру с подозрением сощурилась, когда Киан притянул Мерси ближе к себе. Прошмыгнув мимо сестры, Мерси успела еле слышно шепнуть ей:

— Не ешь ничего из того, что они предложат.

В следующее мгновение Мерси увели, оставив Пру наедине с варваром.

— Подойдите, — скомандовал он грубым голосом.

Но Пру скрестила руки на груди и словно вросла в пол. Она была твердо намерена стоять на своем, но ее решимость внезапно растаяла, словно кусочек сахара в горячем чае, когда варвар заговорил. На сей раз его голос звучал притягательнее, очаровывая неземной красотой, и Пруденс повиновалась, несмотря на то что не поняла ни слова из того, что он сказал.

Растерянно моргая, она обнаружила, что уже стоит возле варвара. Он смотрел на нее, порочно улыбаясь.

— Садитесь, — приказал великан, — и позвольте мне попировать от души.

Ниалл заметил, как смертный, сидевший на «крылатом» кресле, покрылся испариной. Король темных фей ощущал резкое зловоние тревоги и страха. Видел, как синие глаза смертного горели ужасом, как его взгляд метался по гостиной в надежде отыскать выход из сложного положения. Что ж, хорошо. Этот человек должен его бояться.

— Мои девочки… — начал смертный, и его руки, сжимавшие серебряную чашу с медовым вином, предательски задрожали. — Они в безопасности?

Медленно кивнув, Ниалл дал ему понять, что бояться нечего. Его дочерей будут беречь как зеницу ока. В конце концов, эти девушки были способом выживания его королевства. С их смертной кровью, несущей подлинную добродетель, дочери этого человека заставят Неблагой Двор снова процветать и развиваться.

— Я не понимаю, что происходит, почему вы похитили меня и моих дочерей…

— Вашим дочерям ничего не угрожает, сейчас они находятся с теми, кто будет защищать их ценой собственных жизней.

Леннокс наклонился вперед и пристально посмотрел на него:

— Кто вы, сэр?

Ниалл позволил смертному самому увидеть, кем он является на самом деле. Темным мужчиной-феей. Людское очарование Ниалла развеялось, явив его волшебный, неземной облик, который, насколько он знал, переливался сиянием, подобно бриллиантам. Его фиалковые глаза засверкали, волосы вдруг отросли, мягкими волнами упав за плечи. Теперь он уже не выглядел «обычным» человеком.

Смертный в ужасе отскочил — так далеко, как только смог.

— Боже, помоги мне и моим дочерям, — пробормотал он и перекрестился.

— Они в безопасности — до некоторой степени, — съязвил Ниалл и засмеялся, когда герцог побледнел еще больше.

Снова прибегнув к колдовству, Ниалл скрыл свою типичную для мужчины-феи красоту за привычным человеческому глазу очарованием. Но под сущностью мужчины-феи и чарами начинал бурлить его грех. Гнев горел жаждой возмездия, ему хотелось покарать Леннокса и его добродетельных дочерей. Ниалл думал об Айриэне, оставшемся при дворе оплакивать свое израненное сердце. Айриэн умирал. Убитый горем. Просто уничтоженный. Желание жить исчезло, а даже могучие феи были не в силах излечить сокрушенный, израненный дух. Айриэн так и не взял своего сына на руки, ни разу не взглянул на него. Даже того факта, что Киан и Эйвери нашли для ребенка кормилицу, было недостаточно, чтобы дать Айриэну хотя бы слабое подобие надежды. Он хотел умереть. А виной всему было проклятие матери Ниалла. Ненависть светлой королевы к нему и его отцу. Ниалл наверняка вынес бы груз ее проклятия и ее вражды, если бы королева пощадила хотя бы невинных младенцев, рождавшихся при его дворе. Но мать, такая красивая, светлая и благая, никогда не отличалась ни добротой, ни милосердием. Задавшись целью погубить отца Ниалла, Айна решила уничтожить все, что было связано с ним, и всех, кто имел к нему отношение. И если это означало забрать жизни невинных существ, единственным прегрешением которых было то, что они родились в королевстве темных фей, то так тому и быть. Мать не заботило ничего, кроме своей лютой ненависти.

— Скажите мне, чего вы хотите, — произнес герцог, отвлекая Ниалла от мыслей о его дворе и умирающем друге. Не помогало и то, что Айриэн тоже находился во власти смертного греха — лености. Напротив, это значительно осложняло ситуацию, не позволяло убедить Айриэна в том, что ему стоит выйти из своей спальни и начать возрождаться к жизни. Леность находила особое, извращенное удовольствие в горе Айриэна.

— Чего я хочу? — переспросил Ниалл. — Только одного. Выживания моего двора. Он умирает.

— Что я-то могу поделать? — резко выдохнул герцог. — Я не владею магией. У меня нет силы, способной вам помочь.

— У вас нет силы? — усомнился Ниалл. — Никакой магии? Я в этом не так уверен. Вы владеете этим домом, не так ли?

Ниалл задал неприятный вопрос, усевшись напротив Леннокса. Рядом с ними тут же треснули яркие искры, и смертный высоко подпрыгнул на месте, а потом сделал большой глоток из своей чаши.