Любимец Гитлера. Русская кампания глазами генерала СС - Леон Дегрелль

Уничтожение русских не приносило большой победы. Они размножались как мокрицы, беспрерывно пополнялись десятикратно, двадцатикратно. Эти километры траншей были слабой защитой, то там, то сям занятые несколькими горстками валлонцев, трагически изолированных в туманных сумерках. Слева и справа от наших постов всякий раз была километровая пустота.

Лейтенант Тиссен, с окровавленной кое-как перевязанной рукой, решил остаться со своими парнями на вершине холма. Траншея, вытоптанная в обоих направлениях во время боя, стала настоящим месивом. Было полностью очевидно, что эту позицию невозможно удержать. Страшная развязка не должна была заставить себя ждать. В этом не было никакого сомнения.

* * *

Ночь была заполнена беспрерывным шумом бесконечных перемещений. Весь склон был оживлен каким-то невидимым присутствием. Сотни русских ползли, достигали траншеи, рассредоточивались в ходах сообщения.

На рассвете возобновилась трагедия, что произошла накануне. В семь часов утра во второй раз атака русских обрушилась на наших товарищей. Мы знали, что с этого момента высота, траншея, мельница были потеряны для нас навсегда. Наши танки были отозваны на юг. Они больше не вернутся.

Как же быть?

И речи быть не могло о каком-либо преждевременном перестроении, отходе. Тысячи грузовиков, тысячи людей спешили к Корсуню: фланг, защищавший их, был открыт.

В понедельник, 7 февраля 1944 года весь день прошел в попытках залатать брешь, пробитую русскими на линии Староселье — Деренковец.

В самом Староселье наши войска перегруппировались на правом берегу Ольшанки. Позиции были надежные, сильно укрепленные, защищенные колючей проволокой и минными полями.

На другом конце линии в Деренковце первая рота выдержала многие атаки, но отважно сдерживала противника. Под прямым углом в пятнадцати километрах к северу от Деренковца вторая рота продолжала нескончаемый отходной маневр с востока на запад. Она достойно продолжала арьергардные бои с малыми потерями, скрупулезно выдерживая установленный график.

Открытые, зияющие километры на западе Староселья были адом. Остатки нашей четвертой роты, разбитые на рассвете, бросились в направлении Деренковца. Их встретили, и с помощью взводов первой роты они весь день смогли контратаковать. Но русские были сильны. Через брешь в Староселье они вломились в лес, спускавшийся к югу.

Наши роты у Деренковца, наши части в Староселье получили приказ укрепиться по краям этого леса, чтобы преградить выход врагу. По всем направлениям мы послали разведгруппы.

С другой стороны, наша артиллерия сохранила всю свою огневую мощь и работала беспрерывно. Она обрушила на голый гребень, через который обязательно должны были пройти подкрепления противника, сокрушительный шквал огня, коему мы придавали тем больший размах, что уже не имели никаких иллюзий вытащить наши увязшие тяжелые орудия в следующем отступлении.

Автомобили, грузовики гибли в грязи. Самый мощный из наших тягачей, настоящий монстр на гусеницах, отправленный из Деренковца в Староселье, чтобы помочь новому отступлению, затратил день и ночь, преодолев менее тридцати километров.

Железнодорожное полотно — последний путь к Корсуню, — было отмечено бесчисленными пожарами. Тысячи грузовиков кое-как продвигались под дождем снарядов.

Мы формировали арьергард на северо-востоке: чем более медленным будет отход этой огромной автомобильной колонны, тем дольше нам нужно будет обороняться. Немецкое командование контролировало ситуацию с несравнимым хладнокровием. Несмотря на ужасное положение, в котором находились пятьдесят-шестьдесят тысяч уцелевших солдат, в приказах нельзя было найти ни тени поспешности или беспокойства, суеты. Все маневры выполнялись спокойно, методично. Врагу нигде не удавалось перехватить инициативу.

В этом трагическом вязком мешке дивизии и техника действовали строго в соответствии с получаемыми инструкциями. Арьергард и фланги сражались до последней минуты, когда нужно было отходить.

Бреши немедленно закрывались, чего бы это ни стоило. Каждый знал, что лучше всего было придерживаться плана штаба, потому что любое досрочное отступление неизбежно означало бы серию контратак до тех пор, пока позиция, оставленная слишком рано, будет вновь отвоевана.

Приказы были суровы. Но ведь и расслабляться было не время. Каждый солдат знал, что надо было выбирать: или методичное отступление и перегруппировка с возможностью решающего финального броска, или всеобщее уничтожение в суматошной кутерьме.

* * *

Мы подошли к утру вторника, 8 февраля 1944 года. Староселье по-прежнему держалось. Деренковец по-прежнему держался.

Открытая брешь была более или менее закрыта нашими ударными группами, зацепившимися на западных, южных и юго-восточных опушках леса, занятого Советами.

Но враг не довольствовался только этой атакой, он рвался вперед повсюду. Южная группа немецкой армии, совершившая самый важный маневр, подверглась артобстрелу и волновому натиску врага. Восточная группировка обрушилась на нас со 2 февраля.

У нашего сектора была не только тридцатикилометровая траншея от Деренковца до Староселья и выдвинутые позиции второй роты на северном участке. У нас была еще дополнительная укрепленная линия чуть больше одного лье под прямым углом в направлении населенного пункта Скиты.

Имея угрозу по фронту, по левому флангу через открытую неприятелем брешь, мы также подвергались опасности и по правому флангу. Староселье находилось в конце своеобразного длинного коридора.

Если бы вражеские силы бросились с нашего восточного фланга навстречу победоносным советским частям на нашем западном фланге пораньше, то наши солдаты были бы заперты, смяты и уничтожены.

Валлонцы, прикрывавшие наш правый фланг, соседствовали с молодыми новобранцами из «Викинга», прибывшими в гражданской одежде на фронт месяц назад и в суматохе января с большим трудом получившими начальный боевой инструктаж. Эти несчастные пареньки были измотаны усталостью и волнением.

Враг бросился на них утром 8 февраля 1944 года, выбил их из укрытий, перебил один за другим их боевые посты и привел уцелевших в полное смятение. Мы видели, как они откатывались, как по течению, за наши укрепления. Эти остатки уже ни на что не годились. Некоторые из них плакали, как дети.

Во время этой атаки русские, бросившись в брешь, обошли наши позиции на юго-востоке, разбросанные в квадрате сто на сто метров в дубняке.

Нашим людям пришлось огрызнуться, оставить лес и даже маленькую деревню Скиты на плато. Они скатились в низину, по пятам преследуемые противником.

Силы противника из двух брешей почти слились в единую группировку: один-единственный наш КП, на котором мы спешно собрали отступавших беглецов, еще держался, как островок среди двух советских таранов.

Надо было немедленно собраться, чтобы снять опасность положения. Один час передышки, и любой наш прыжок вперед был бы вполне реальным.