Ответный удар - Гарри Тертлдав

— Нам удалось выяснить гораздо меньше, чем хотелось бы… учитывая результаты испытаний, — признался Золрааг. — По-видимому, те, над кем мы ставили первые эксперименты, нас обманули, и мы неверно трактовали их реакции. Вы, тосевиты, обладаете талантом создавать самые необычные и неожиданные проблемы.

— Благодарю вас, — сказал Анелевич и ухмыльнулся.

— Мои слова не комплимент, — рявкнул Золрааг.

Анелевич это прекрасно знал. Поскольку он принимал самое непосредственное участие в эвакуации Русси и в создании знаменитой изобличительной речи и записи, он был рад услышать, что препарат, на который ящеры возлагали такие надежды, оказался совершенно бесполезным.

— Я позвал вас сюда, герр Анелевич, — заявил Золрааг, — вовсе не затем, чтобы выслушивать ваши тосевитские глупости. Вы должны положить конец безобразному поведению евреев, не желающих нам помогать. В противном случае, нам придется вас разоружить и вернуть туда, где вы находились перед нашим прилетом на Тосев-3.

Анелевич наградил ящера серьезным, оценивающим взглядом.

— Значит, вот до чего дошло, так? — сказал он, наконец.

— Именно.

— Вам не удастся разоружить нас без потерь. Мы будем сопротивляться, — спокойно проговорил Анелевич.

— Мы победили немцев. Неужели вы думаете, что мы не справимся с вами?

— Не сомневаюсь, справитесь, — ответил Анелевич. — Но мы все равно будем сражаться, недосягаемый господин. Теперь, когда у нас есть винтовки, мы их добровольно не отдадим. Разумеется, вы одержите верх, но мы тоже сумеем причинить вам урон — так или иначе. Скорее всего, вы попытаетесь напустить на нас поляков. Но если вы заберете у нас оружие, они будут опасаться, что с ними произойдет то же самое.

Золрааг ответил не сразу. Анелевич надеялся, что ему удалось вывести ящера из равновесия. Представители Расы были отличными солдатами, и у них имелась практически непобедимая техника. Но когда дело доходило до дипломатии, они превращались в наивных детей и не понимали, к чему могут привести их действия.

— Мне кажется, вы не понимаете, герр Анелевич, — проговорил, наконец, правитель. — Мы возьмем заложников, чтобы заставить вас сложить оружие.

— Недосягаемый господин, по-моему, не понимаете вы, — сказал Анелевич. — Все, что вы собираетесь с нами сделать, уже было до того, как вы прилетели. Только в тысячу раз хуже. Мы станем бороться до последней капли крови, чтобы это не повторилось. Вы намерены возродить Аушвиц и Треблинку и другие лагеря смерти?

— Нечего говорить о подобных ужасах.

Немецкие концентрационные лагеря привели ящеров, в том числе и Золраага, в ужас. Их возмущение сыграло им на руку. Тогда Русси, Анелевич и многие другие евреи не считали, что поступают плохо, помогая ящерам донести до всего мира рассказы о зверствах нацистов.

— Ну, в таком случае, выступив против вас, мы ничего не теряем, — заявил Анелевич. — Мы собирались вести боевые действия против немцев, несмотря на то, что у нас практически не было оружия. Теперь оно у нас появилось. Нацистского режима больше не будет. Мы вам не позволим его установить. Нам нечего терять!

— А жизни? — спросил Золрааг.

Анелевич сплюнул на пол кабинета правителя. Он не знал, понял ли Золрааг, сколько презрения содержится в его жесте. Но надеялся, что понял.

— А зачем нужна жизнь, когда тебя загоняют в гетто и заставляют голодать? Больше этого с нами никто не сделает, недосягаемый господин. Можете поступать со мной так, как сочтете нужным. Другой еврей, который станет вашей марионеткой, скажет то же самое — или с ним разберутся свои же.

— Я вижу, вы не шутите, — удивленно проговорил Золрааг.

— Конечно, нет, — ответил Анелевич. — вы говорили с генералом Бор-Комаровским о разоружении польской армии?

— Ему это не понравилось, но он повел себя совсем не так резко, как вы, — сказал Золрааг.

— Он лучше воспитан, — пояснил Анелевич и про себя добавил парочку ругательств. Вслух же он заявил: — Не надейтесь, что он станет с вами по-настоящему сотрудничать.

— Никто из тосевитов не хочет с нами по-настоящему сотрудничать, — грустно пожаловался Золрааг. — Мы думали, что вы, евреи, являетесь исключением, но я вижу, мы ошиблись.

— Мы многим вам обязаны за то, что вы вышвырнули нацистов и спасли нас от лагерей смерти, — ответил Анелевич. — Если бы вы относились к нам, как к свободному народу, заслуживающему уважения, мы бы с радостью вам помогали. Но вы хотите стать новыми господами и обращаться со всеми на Земле так, как нацисты обращались с евреями.

— В отличие от немцев, мы не станем вас убивать, — возразил Золрааг.

— Не станете, но сделаете своими рабами. А потом все люди на Земле забудут, что такое свобода.

— Ну и что тут такого? — спросил Золрааг.

— Я знаю, что вам этого не понять, — проговорил Анелевич — печально, поскольку Золрааг, если сделать, конечно, скидку на его положение, был вполне приличным существом.

Среди немцев тоже попадались нормальные люди. Далеко не всем нравилось уничтожать евреев просто потому, что они евреи. Но, тем не менее, они выполняли приказы своих командиров. Вот и Золрааг с презрением относился к разговорам о свободе.

Тысяча девятьсот лет назад Тацит с гордостью заметил, что хорошие люди — тот, кого он имел в виду, приходился ему тестем — могут служить плохому Римскому императору. Но когда плохой правитель требует, чтобы хорошие люди совершали чудовищные поступки, разве могут они, подчинившись его воле, остаться хорошими людьми? Анелевич задавал себе этот вопрос бесконечное число раз, но так и не получил на него ответа.

— Вы утверждаете, будто мы не сможем силой заставить вас подчиниться, — сказал Золрааг. — Я не верю, но вы так говорите. Давайте, подумаем… есть ли в вашем языке слово, обозначающее перебор вариантов с целью оценить то, что не совсем понятно?

— Вам нужно слово «предположим», — ответил Анелевич.

— Предположим. Спасибо. В таком случае, давайте предположим, что ваше заявление истинно. Как же тогда мы должны управлять вами, евреями, и одновременно добиваться того, чтобы вы выполняли наши требования?

— Жаль, что вы не спросили до того, как мы оказались по разные стороны баррикады, — ответил Анелевич. — Я думаю, разумнее всего не заставлять нас делать то, что причинит вред остальному человечеству.

— Даже немцам? — удивился Золрааг.

Глава еврейского сопротивления поджал губы. Да, в уме Золраагу не откажешь. То, что нацисты сделали с евреями в Польше — да и по всей Европе — требовало отмщения. Но если евреи станут сотрудничать с ящерами и выступят против немцев, они никогда не смогут сказать им «нет», когда речь зайдет о других народах. Именно эта дилемма заставила Мойше Русси сначала прятаться, а потом спасаться бегством.

— Вам не следует использовать нас в пропагандистских целях. — Анелевич знал, что не ответил на прямо поставленный вопрос, но он не мог заставить себя сказать «да» или «нет». — Не важно, каким будет исход вашей войны — принесет он вам победу или поражение — весь мир нас возненавидит.