Инамората - Джозеф Ганьеми

— В этом городе мало найдется людей, которых я не встречал или не защищал бы. Но в этом случае повод был светский: мы встретились на свадьбе. В Крикет-клубе в Джерман-тауне. Это было… да, пожалуй, лет десять назад.

Я привел туда свою клиентку, владелицу одного из самых фешенебельных и пристойных публичных домов на Поплар-стрит, куда допускают лишь избранную публику. Как вы понимаете, мы в тот день оказались cause de scandale.[42]На приеме было немало солидных клиентов мисс Мэри, да к тому же с женами. От нас шарахались, как от прокаженных, но это неважно, мы все равно прекрасно повеселились… — Паттерсон погрузился на миг в приятные воспоминания, а потом продолжил: — И вдруг оказалось, что наше вызывающее поведение затмил еще больший скандал — первое появление на публике миссис Эрнест Стонлоу, бывшей Мины Стэнсон, под ручку с садовником-социалистом, с которым она сбежала этой весной. Что ж, мы поспешили к ним с поздравлениями. Помню, какой неожиданно повзрослевшей показалась мне Мина Стэнсон…

— Подождите, — перебил я, — так вы ее уже знали?

— Я был наслышан о ней, — уточнил он. — Она из Честнат Хилл, а я вырос в тех краях. Но я уехал оттуда прежде, чем там появились Мина и ее брат. Я уже учился в юридическом колледже, а они еще уплетали мороженое на детских праздниках. Моя мать написала мне, что судья Стэнсон повторно женился и я наверняка, когда приеду на каникулы, увижу его новую семью в церкви. Помню, в то время много судачили о том, что вот-де человек в солидных летах заново начинает семейную жизнь, не поздновато ли?.. Теперь это кажется забавным, ведь судья тогда был моложе, чем я сейчас.

— А какими в детстве были Мина и Уолтер?

— Странными, — ответил Паттерсон, задумчиво хмурясь. — Скрытные. Неразлучные. — Он посмотрел на меня. — И, судя по тому, что вы мне рассказали, они остались такими по сей день.

— Если только она не разыгрывала меня все это время.

— Да, такое тоже возможно, — согласился Паттерсон.

Я ждал, надеясь услышать от него какую-нибудь версию, которая помогла бы разгадать загадку Мины Кроули. Но, к сожалению, то, что он сообщил, лишь еще больше все запутало.

— Думаю, вы не учитываете третьей возможности, Финч.

— Какой?

— Что Мина обманывает вас, не подозревая об этом.

Я пристально посмотрел на него.

— Вы хотите сказать, что она сумасшедшая?

— Уверен, что есть какой-нибудь более научный термин.

Если такой и существовал, то мне он был неизвестен. Все мои знания в этой области ограничивались лишь отрывочными сведениями, почерпнутыми из чтения Фрейда и Шарко. Конечно, это не мешало мне составить собственное мнение — одна из моих скверных школьных привычек, которую я до сих пор вспоминаю со стыдом и не могу себе простить.

— Полагаю, психоаналитик сказал бы, что поведение Мины носит признаки истерии, — заявил я.

Мои догадки основывались на весьма консервативных представлениях. Истерия — болезнь, которую впервые диагностировали древние греки. Считалось, что этот недуг связан с блуждающей маткой. Он рассматривался как своеобразное невротическое состояние с неясной этиологией и длинным перечнем симптомов, включающих все что угодно, от нервного кашля до каталептических припадков. Свое суждение я основывал исключительно на припадке Мины, который произошел накануне ночью. Мне впервые пришлось наблюдать подобное. Все развивалось по классической схеме — эпилептический припадок, выгнутая спина, вокализация, контрактура — именно так описывает истерические припадки великий невролог Жан-Мартен Шарко в его легендарной книге «Лекции по нервным болезням, прочитанные в Сальпетриере».

Пока я пытался убедить себя в том, что Мина истеричка, Паттерсон заговорил о другой возможности.

— А как насчет dementia praecox?

— Шизофрения?

Паттерсон вскинул бровь.

— Так вот как это называется нынче? Что ж, видимо, я давно не занимался защитой подсудимых, основываясь на их психической невменяемости.

— А вам это удавалось?

— Что?

— Признание психической невменяемости подсудимого.

Адвокат покачал головой.

— Однажды я вызвал в качестве свидетеля заведующего Пенсильванской больницей для умалишенных — забавный такой тип по имени Ньюкасл, у него такой тревожащий взгляд… Так вот. Он подтвердил под присягой, что мой клиент слышал голоса, причем не два или три, а целый бойскаутский лагерь… — Паттерсон задумался, уставив взгляд на свою короткую тень. — Но присяжных это не проняло. Так и послали беднягу на электрический стул, напевая бойскаутские песни.

Мы прошли еще один квартал, каждый думал о своем. Когда мы пересекли Брод-стрит чуть севернее здания Городского совета, я вдруг очнулся и заявил:

— Мина — не шизофреничка.

— Вы в этом уверены?

— Да, — сказал я. — Во-первых, мы все слышали голос Уолтера, так что это не просто голос в ее голове. Во-вторых, шизофреники очень возбудимые люди. Их мысли путаются, они легко теряют связь с реальностью и либо крайне возбуждены, либо совершенно апатичны — все это нисколько не похоже на Мину.

Я сам чувствовал, что словно спорю с кем-то, но не мог сдержаться.

— Шизофреники не в состоянии поддерживать разговор, — продолжал я, — не говоря уже о том, чтобы давать званые обеды и развлекать знаменитых авторов.

— Авторов? — переспросил Паттерсон.

Я объяснил, что не кто иной, как Артур Конан Дойл, впервые привлек к Мине внимание «Сайентифик американ».

— Неужели? — Это произвело на Паттерсона впечатление. — Сколько ночей я провел в Пенн, читая детективные рассказы Дойла, вместо того чтобы изучать право! — Он вскинул бровь. — Что там Холмс все время повторял Ватсону? Никогда не начинайте строить теорию, пока не соберете все факты. Замечательно! — Паттерсон улыбнулся той улыбкой, с какой мы вспоминаем самую нежную пору своего детства. — Конечно, это не имеет ничего общего с реальной работой полиции, — добавил он, останавливаясь на перекрестке посмотреть, нет ли машин.

— Разве?

Он покачал головой.

— Жизнь редко дарует нам возможность собрать все факты, Финч.

И, устав ждать просвета в потоке машин, ринулся через Честнат-стрит, не обращая внимания на гневные гудки и возмущенные жесты взбешенных автомобилистов.

Адвокатская практика «Ч. Стюарт Паттерсон и компаньоны» размещалась в невзрачных конторских помещениях на четвертом этаже дома номер 1523 по Уолнат-стрит, над компанией Гудмана по доставке парикмахерского инструмента и напротив офиса помощника городского поверенного. Насколько я мог судить, никаких «компаньонов» в принятом значении этого слова у Паттерсона не было, хотя он и нанимал небольшой штат уличных бездельников, которыми заправлял бывший рассыльный «Вестерн Юнион», превратившийся в мажордома по имени Бен Зион; ему, как я узнал, поручались самые разные задачи, включая отваживание кредиторов и доброй дюжины постоянно названивавших дамочек, которых Паттерсон решительно избегал.