Чем черт не шутит - Алексей Калугин

– Да иди ты? – наигранно изумился Малинин.

– Вячеслав Семенович…

– Ладно, начистоту, Каштаков. Ты знаешь, что ночью в Тимирязевской академии была перестрелка?

– Нет, – соврал я, не моргнув глазом.

– Уверен?

– Абсолютно.

– И в Тимирязевке тебя вчера ночью не было?

– Я слышал, что многие в юности мечтают заниматься сельским хозяйством, но я, помнится, хотел стать космонавтом.

– Жалко, что не стал.

– Почему?

– Если б ты сейчас болтался в космосе, то и мне бы забот меньше было.

– Чем я вас обидел, Вячеслав Семенович?

– Тем, что врешь все время, Каштаков! – Малинин в сердцах кинул на стол недоеденный бутерброд. – Врешь напропалую! И вертишься, как змея в подсолнечном масле! – Интересная метафора, автоматически отметил я; прежде мне такой слышать не доводилось. – Я понимаю, что это часть твоей профессии…

– Извините, вы уверены в том, что сказали?

– Что ты лгун профессиональный?

– Нет, я не то имел в виду. Вы сказали «вертишься, как змея в подсолнечном масле». Может быть, вы имели в виду «как уж на сковородке»?

– Я сказал именно то, что имел!

Полковник выпустил пар, успокоился и снова взялся за бутерброд. В общем, я тоже считаю, что разбрасываться бутербродами с семгой не стоит.

– Вячеслав Семенович, я понимаю, что перестрелка в Тимирязевской академии – это головная боль для вас, – я старался тщательно и аккуратно подбирать слова, чтобы не вызвать новой вспышки гнева. – Но отчего вы решили, что мне об этом что-либо известно?

Я развел руками и придал лицу невинно-растерянное выражение. Я видел такое у кошки, которую застал за тем, что она лопала мою котлету. Это было в гостях, довольно-таки давно, но запомнилось навсегда. Определенно, нам все еще есть чему поучиться у братьев наших меньших.

– Перестрелку в академии устроили демоны и святоши, – сообщил Малинин и вперил в меня самый тяжелый из всех имеющихся у него в арсенале взглядов.

Может быть, он был уверен, что сейчас-то уж я точно себя выдам?

Ну, вот еще! Глупость какая!

Брови на моем лице удивленно взлетели вверх.

– Не может быть!

– Что не может быть? – прищурился Малинин.

– Ну, вообще, – взмахнул я рукой. – Я был уверен, что подобная ситуация в нашем обществе недопустима. Да что там! Попросту невозможна! Я надеюсь, виновники уже отчислены из академии?

Малинин наморщил нос и скривил губы.

– Что ты несешь, Каштаков?

– Как же, господин полковник. – Я вновь изобразил растерянность. – Вы сами сказали, что в академии произошла перестрелка… Разве это были не ученики?

– Нет, Каштаков. Ученики перестрелки не устраивают. Ученики, как правило, устраивают бойни. Понимаешь разницу?

– Честно говоря, не очень.

Иногда перед чекистом стоит изобразить идиота. Ему приятно думать, что хоть в чем-то он разбирается лучше других. Хотя на самом-то деле он уверен, что абсолютно во всем знает толк лучше, чем кто бы то ни был. И даже Стивену Хокингу он мог бы рассказать кое-что новое о черных дырах и пространственной структуре Вселенной. Но получить подтверждение тому лишний раз не мешает.

– Перестрелка, Каштаков, это когда несколько человек одновременно стреляют друг в друга. А бойня – это когда один или двое учеников приходят в школу с кучей оружия и начинают палить во всех остальных.

– А бойня не может перерасти в перестрелку? – задал я еще один идиотский вопрос.

– Чисто теоретически, может. Если у кого-то из тех, в кого стреляют, тоже окажется при себе арсенал.

– Понятно, – делая вид, что обдумываю услышанное, я глотнул чая. – Ну а я-то здесь при чем?

– Каштаков!..

Нет-нет! На этот раз полковник Малинин и не думал выходить из себя! Он смотрел на меня мудрым, немного усталым взглядом старого школьного учителя, который точно знает, что сидящий перед ним шалопай на самом деле способен стать великим человеком, если только перестанет дурака валять и изображать из себя закоренелого оболтуса.

Мне даже немного стыдно стало.

Честное слово!

– Слушай меня внимательно, Каштаков, и не перебивай. На Лиственничной аллее, что проходит через Тимирязевскую академию, сегодня ночью произошла перестрелка между ангелами и демонами. И это были не студенты и не профессора. А, по всей видимости, представители спецслужб. Они убрались с места стычки так быстро, что прибывший на место наряд не только никого не арестовал, но даже стреляных гильз не нашел. Вообще никаких следов на месте происшествия. Врубаешься? Профессионалы работали.

– А что говорят свидетели?

– Свидетелей много, но они наблюдали за всем происходящим из окон. Понимаешь? Ночь. Аллея освещена редкими фонарями. Да еще и скрыта ветками деревьев. Свидетели, вызвавшие милицию, не смогли рассказать ничего вразумительного. Кроме того, что в стычке участвовало порядка десяти-двенадцати человек. А еще они говорят о некоей желтой машине, появившейся в самый разгар перестрелки, вызвавшей весь огонь на себя и тут же укатившей прочь. К сожалению, даже марку машины никто назвать не смог. Не говоря уж о номерах.

– И никто не догадался щелкнуть мобильником?

– Догадались пару человек. Но качество снимков никуда не годится.

– Тогда с чего вы решили, что это были ангелы и демоны?

Я прежде и представить себе не мог, что так захватывающе, так непередаваемо волнующе и интересно заниматься расследованием преступления, участником которого был ты сам! Наверное, то же самое чувствуют актеры, просматривая фильмы, в которых снимались.

– Каштаков, ты не хуже меня знаешь, что с тех пор, как Соломон взял «семейные» дела в свои руки, бандитским разборкам пришел конец. Теперь все вопросы решаются по-другому. Если кого и убирают, то по-тихому. А тут – настоящий вестерн.

– Может быть, гастролеры?

– Если бы так, то Соломон об этом первым бы узнал.

Понятно, с Сергеем Викентьевичем Шайновым Малинин уже переговорил. И тому о ночном происшествии на Лиственничной аллее ничего не известно.

– Выходит, это демоны с ангелами что-то не поделили.

– На территории Москвы? – Я с сомнением покачал головой. – Что-то с трудом верится.

– Ты слышал про Бритву Оккама, Каштаков?

– Ну, в общем…

– Так вот, я уже отсек все возможные варианты. Остался только один – невероятный. Ангелы и демоны устроили стрельбу на нашей с тобой, Каштаков, территории. И мне это не нравится. А еще больше мне не нравится то, что я не понимаю, из-за чего это произошло.