Тень фараона - Сантьяго Мората

Мое продвижение было стремительным и представлялось мне тренировкой моих ослабших за долгое время болезни мышц. За несколько дней я добрался до знакомых мест и вскоре оказался в узкой долине, где сражался с преследователями. Вскарабкавшись на скалу, я забрал кое-какое оружие, которое мне могло пригодиться, и продолжил свой путь.

Вскоре я заметил караван. Присмотревшись, я понял, что это не разбойники, и, поравнявшись с путниками, выдал себя за продавца оружия. Поначалу ко мне отнеслись с подозрением, но мои манеры были приятными, а цены низкими, и мне разрешили двигаться с караваном. Я ехал рядом с одним купцом-хеттом с труднопроизносимым именем, который был не прочь поболтать. Правда, ему не хватало чувства юмора. Его жиденькая бородка, так отличающаяся от бород моих друзей, и глубоко посаженные глаза придавали ему сходство с мертвецом, что, похоже, ему нисколько не мешало, так как он казался удачливым купцом.

– Что слышно о фараоне Тутанхатоне? – спросил я его.

Он недоуменно посмотрел на меня.

– Видать, вы здесь давненько не были.

– Почему вы так решили?

– Он давно сменил имя, в третий год своего правления. Теперь он Тутанхамон.

Я не удивился.

– А где его столица?

– В Фивах.

– А что стало с прежним Городом Солнца?

– Он его покинул.

– А жители?

– Сбежали. Жрецы Амона объявили город проклятым местом, где обитают злые духи, которые набросятся на каждого, кто переступит границу, установленную его отцом.

– Наверняка со стел сотрут все надписи.

– Уже стерли. Теперь там одни проклятия.

– А война?

– Приостановлена. Два года назад произошло большое сражение.

– И кто победил?

Купец посмотрел на меня одновременно и весело, и с некоторой обидой.

– Как по-вашему, мое положение значительно улучшилось?

Я притворился простачком.

– Я вас не знаю, да и здесь давно не был. Поэтому я и спрашиваю. Хочу понять, стоит ли мне возвращаться домой.

Он пожал плечами.

– Все осталось по-прежнему. Если бы народ, к которому я принадлежу, выиграл битву, мне, может быть, дали бы важную должность или отрубили голову за то, что я столько лет имел дела с врагом. Все возможно.

– А что же битва?

– Силы были абсолютно равны, так что не было ни победителей, ни побежденных, и армии вернулись в свои царства залечивать раны и вооружаться.

– И долго так будет продолжаться?

– Нет. Хетты знают, что их больше, к тому же Тутанхамон, как и его отец, не большой охотник воевать. А хетты рвутся в бой, поэтому новой битвы, от которой зависит будущее страны, не придется долго ждать.

«Как странно», – подумал я.

– А после смены бога положение в стране улучшилось?

Он снова недоуменно посмотрел на меня. Похоже, он решил, что я беспросветный глупец.

– Какой смены? Амон властвует в стране так давно, что Фив не коснулись перемены, происходившие в проклятом городе.

– А кто управляет страной?

– Одни говорят, что старый Эйе, которого обуяло честолюбие. Другие – верховный жрец Амона. А третьи утверждают, что сестра фараона, его царственная супруга, настолько же злая, насколько и уродливая.

– Которая из них?

– Третья.

– Ясно.

Новости меня не порадовали, хотя простодушные люди, крестьяне и пастухи, которым чужды сражения и войны и которые думают лишь о том, как прокормить семью, наверняка возблагодарили небеса. Я задавался вопросом, насколько Тут исполнял волю жрецов. Если теперь жрецам управлять страной не мешали препятствия, созданные ими самими, Египет должен процветать, при условии, что правители не нацелены на подготовку к войне. Да, управлять страной сложно, потому что нелегко распутать сеть всеобщего взяточничества, которую жрецы соткали, чтобы связать руки Эхнатону.

Ну а в целом страна под защитой древних богов восстанавливала былое величие. Разумеется, итог недавней битвы выдали за великую победу. Фрески и скульптуры изображали Тута, обезглавливающего врагов при поддержке Амона. Все преподносилось так, словно фараона-еретика никогда не существовало, постарались уничтожить любые упоминания об этом «позорном» времени. Ахетатон, покинутый людьми и своим единственным богом, медленно разрушался.

Я должен был обязательно посетить этот город. Не знаю почему. Я должен был увидеть все своими глазами, и потому я отправился туда. Мне не составило труда обмануть немногочисленную охрану.

Я не ожидал увидеть такое разорение. Храм Атона и большинство дворцов лежали в руинах. Те статуи, которые не сумели сдвинуть с места, чтобы скульпторы изменили их облик, разбили на куски, особенно досталось лицам. Обломки каменных изваяний своими удлиненными, женственными формами не могли не напоминать об Эхнатоне. Казалось, они, валяясь в пыли, робко взывали к мщению, подобно ребенку, бессильному перед властью сурового отца. Даже росписи были стерты, а стелы разбиты.

Камни были свидетельством несправедливости, гнева и мщения, а может быть, все это ощущал лишь я.

Гробницы, созданные по приказу Эхнатона, почему-то не посмели разрушить. Проклятие было еще слишком свежо, хотя, больше не опасаясь стражи, грабители не станут медлить.

Непрочные кирпичи дворцов и храмов рассыпались, поскольку покрывавшие их каменные плиты были сняты для новых сооружений в Фивах. Я с горькой иронией подумал, что Эхнатон использовал этот способ строительства не только потому, что торопился возвести новую столицу, – он каким-то образом предвидел будущее. Интересно, узнает ли дух фараона эту местность, открывшуюся его взору в тот день, когда он явился сюда, чтобы обозначить границы города.

Я бродил по садам, где ребенком поклялся больше не проигрывать Туту, по террасам, земля на которых растрескалась, и теперь здесь кишели скорпионы и змеи, символизируя упадок лучших времен. Приходилось остерегаться нынешних обитателей этих мест так же, как и в пустыне.

Во славу даров, когда-то приносимых нами в этом саду Атону, я оросил слезами растрескавшуюся землю, высохшие каналы, обширные сады, столь любимые царицей, – лишившись стен, они казались безлюдными холмами, – и даже берег Нила, где мы плескались детьми. Когда-то берег реки неусыпно охраняло множество солдат, а ныне здесь обитали кровожадные твари, притаившиеся под водной гладью. Дальше я не осмелился идти.

Даже сам горизонт без Атона казался изрезанным и грозным… Я тотчас поправился: без Нефертити, ведь это она порождала магию, она превратила этот клочок земли в прекрасный город и пробуждала мечты о едином боге. Теперь я понял, почему Тут поторопился покинуть город. Вряд ли он понимал истинную причину своего бегства, разве что в глубине своего Ка. А возможно, он только чувствовал симптомы болезни, не распознав ее, и бездумно покинул землю своих родителей.