Том 3. Ангел Западного окна - Густав Майринк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я стоял как оплеванный, не в состоянии вымолвить ни слова. Лицо мое горело. Наконец привычная вежливость взяла верх, и я почти бессознательно пролепетал:
— Я... я хотел бы, чтобы вы меня поняли...
— Трудно понять невоспитанность, сударь! Сумасшедшая мысль пронзила меня. С быстротой молнии
наклонившись, я схватил узкую, крепко упирающуюся в край стола руку княгини и порывисто, успев, однако, отметить про себя нервное совершенство этой кисти, привычной к тугой узде и теннисной ракетке, поднес к губам в знак примирения. Ничего инфернального в ее руке не было — гибкая, нормальной температуры, она источала едва уловимый нежный и одновременно хищный аромат... Помедлив секунду, княгиня вырвала ее и полушутя-полусерьезно замахнулась...
— Эта ручка создана не для того, чтобы переменчивый поклонник покрывал ее своими ничего не значащими поцелуями... — И словно далекая зарница полыхнула в глазах княгини;легкая пощечина, которую получил я, хотя и носила чисто символический характер, была тем не менее вполне реальна...
Я почувствовал себя обманутым и разочарованным, весь мой праведный гнев оказался напрасным, он прошел сквозь фантом воображаемого врага, не встретив никакого сопротивления; удар пришелся в пустоту — интересно, что сам я сразу как-то обессилел. Неуверенность овладела мной, и я смешался окончательно. В довершение всего, когда мои губы коснулись тыльной стороны матово-смуглой ладони, во мне что-то дрогнуло и откликнулось далеким загадочным эхом. Трепет невыразимо сладостного притяжения... и вдруг — страх, страх оскорбить более тонкую, благородную и совершенную натуру, чем моя... Озноб пробежал по моему телу... От стыда я готов был провалиться сквозь землю, — и с чего мне пришло в голову подозревать эту очаровательную женщину? Что за вздор! Что за бред! Я уже не понимал сам себя.
Должно быть, застигнутый врасплох этим открытием, я в состоянии полнейшей беспомощности представлял из себя фигуру весьма жалкую и комичную, так как княгиня внезапно расхохоталась, однако не без известного сочувствия в голосе, потом внимательно оглядела меня с ног до головы и сказала:
— Ну что же, это и мне наказание за мою назойливость. Урок на будущее. Итак, оставим взаимные упреки! Счет оплачен, а в таких случаях принято покидать отель.
Она резко повернулась к дверям, и тут мое оцепенение вдруг разом куда-то улетучилось.
— Умоляю вас, княгиня! Только не так! Не уходите в гневе и... и с таким мнением обо мне... о моих манерах!
— Уязвленное тщеславие галантного кавалера, не так ли,
мой дорогой друг? — Она усмехнулась на ходу. — Это пройдет. Всего хорошего!
Поток покаянных слов хлынул с моих губ:
— Княгиня, ради Бога, еще мгновение... Я неотесанный болван, кретин, которому мерещится всякий вздор, идиот, не отдающий отчета в своих действиях! Но... но должны же вы понимать, что я не пьяница и не хам по натуре... Вы ведь не знаете, что произошло со мной в последние часы... чем я был занят незадолго до вашего прихода и что перевернуло все мои мысли...
— Я как раз подумала об этом, — сказала княгиня с неподдельным участием, в котором уже не было и тени насмешки, — видимо, то представление, которое сложилось в мире о немецких поэтах, отнюдь не ошибка и не преувеличение; теперь мне доподлинно известно, что они забивают себе голову романтическими, далекими от реальности мыслями и витают в облаках своих сумасбродных фантазий! Вам надо больше бывать на свежем воздухе, мой друг! Поезжайте куда-нибудь! Развейтесь!..
— Прискорбно, но вынужден признать, что вы абсолютно правы, княгиня, — подхватил я и уже не мог остановиться, — я был бы счастлив оторвать себя от письменного стола и от этих пыльных бумаг, в которых и в самом деле можно задохнуться, и провести мой первый отпуск там, где благодаря посредничеству нашего общего знакомого Липотина я мог бы надеяться на счастье случайной встречи с вами, на возможность искупить вину за сегодняшнее мое поведение...
Княгиня, взявшись за дверную ручку, обернулась, посмотрела на меня долгим взглядом и, поколебавшись мгновение, с шутливой обреченностью протяжно вздохнула — поразительно, но до чего это напоминало мурлыканье огромной кошки!
— Ну что с вами делать?.. Так уж и быть, извольте... Надеюсь, теперь-то вы поняли, что вам необходимо исправиться...
Она с улыбкой кивнула и, вновь опередив меня — я лихорадочно подыскивал способ еще немного ее задержать, — выскользнула за дверь. И лишь когда замок вкрадчиво щелкнул у меня перед носом, я опомнился, но было уже поздно — с улицы донесся прощальный сигнал клаксона.
Распахнув окно, я проводил взглядом бесшумно тронувшийся с места лимузин.
Если ныне все шотландские исчадия ада, в том числе и страшная богиня черных кошек, раскатывают в таких сверхсовременных «линкольнах», то дело плохо: дабы противостоять их дьявольскому соблазну и не погрязнуть в грехах, как в мягких
подушках этого роскошного авто, воистину придется уподобиться святому Антонию, усмехнулся я.
Задумчиво прикрыв окно, я оглянулся и увидел госпожу Фромм, которая застыла там, где минутой раньше, небрежно облокотясь о письменный стол, стояла княгиня. Я вздрогнул, так как в первое мгновение не узнал ее: вся она как-то осунулась, щеки запали, плотно сжатые губы, казалось, навсегда онемели, неподвижный взгляд остекленевших глаз, в которые вмерз невыразимый ужас, был прикован к моему лицу, словно пытаясь что-то в нем прочесть.
Я подавил свое нарастающее изумление, весьма кстати вспомнив собственные перепады настроения, и даже как-то устыдился — в сущности, сам не знаю почему — перед этим новым в моем доме человеком, весь облик которого был окутан ореолом странного целомудрия — даже воздух с ее приходом стал как будто чище... Я поднес руку к лицу: нет, хищный, щекочущий нервы аромат экзотических духов не улетучился.
Потом попытался перед этой необъяснимо симпатичной мне женщиной оправдаться в эдакой шутливой форме:
— Милая госпожа Фромм, вас, наверное, удивила переменчивость моих указаний? Не судите меня слишком строго. Это моя работа, — я небрежно указал на письменный стол, а госпожа Фромм напряженно и как-то слишком пристально проводила мою руку глазами, — и связанные с нею мысли виной тому, что визит этой дамы внезапно оказался весьма кстати. Согласитесь, ничего необычного здесь нет!
— Безусловно.
— В таком случае вы, конечно, понимаете, что с моей стороны было отнюдь не капризом...
— Понимаю лишь то, что вам угрожает серьезная опасность.
— Но, госпожа Фромм! — И я засмеялся,
