Планета битв - Сергей Волков

Тем временем трицикл достиг подножия скалы и остановился. Наступила тишина, нарушаемая только посвистами птиц. Гаррет, привстав и крепко ухватившись за руль, прокричал тонким голосом:

– Сила и Воля!

Его спутник сидел неподвижно, как куль, безучастный ко всему. Скиф выругался и поднялся во весь рост.

– Сила и Воля! Кого это ты притащил, почтарь? Ты что, забыл – чужие не могут быть в наших землях без разрешения дада?

Гаррет что-то забормотал, неуклюже слезая с трицикла. Скифу бросилась в глаза бурая повязка на его правой руке. Второй седок экипажа тоже спрыгнул с подножки на землю. Дозорный вздрогнул – на него взглянула пугающая тряпичная маска с дырами вместо глаз и размазанным красным ртом.

– Что ты там мямлишь, Гаррет? – крикнул Скиф, поднимая арбалет. – Скажи своему приятелю, чтобы не двигался, иначе я пристрелю его. Стойте оба, где стоите, пока не приедет дад!

– Скиф, стреляй! Стреляй же! – вдруг завопил почтарь и бросился в сторону, зачем-то прикрывая голову руками. Снейкер нахмурился, уперся плечом в вырез приклада, ловя выемкой прицела уродливую маску. И тут случилось необъяснимое: незнакомец, вместо того чтобы попытаться убежать, стремительно рванулся прямо на скалу, быстро-быстро перебирая босыми ногами.

Скиф выстрелил – болт прошел в двух пядях от головы человека в маске. Выкрикнув ругательство, дозорный отшвырнул разряженный арбалет, схватился за другой. Выстрел! Тугая тетива хлопнула, но ловкий уродец опять избежал заслуженной – Скиф уже в это не сомневался – смерти, чуть отклонившись в сторону.

Третий арбалет, тяжелый, пружинной конструкции, Скиф поднял медленно, и так же не торопясь прицелился. В самом деле, спешить было некуда. Незнакомец, видимо, сумасшедший, добежал до скалы и принялся карабкаться на нее, совершенно не заботясь о том, что теперь он – идеальная мишень для засевшего наверху стрелка.

– Слышь, тряпочник! – перед тем как выстрелить, Скиф решил на всякий случай кое-что уточнить. – Ты сейчас умрешь. Скажи перед смертью – кто ты и что тебе надо?

– Мне нужно убить вас всех, – глухо ответил незнакомец, одолевший уже половину подъема.

– Хорошее желание, – засмеялся Скиф, стоя прямо над обреченным на смерть человеком. – Самое главное – выполнимое. Ну, прощай, не знаю уж, как тебя там звали…

И снейкер нажал на скобу. Пружина зазвенела. Черный болт длиной в локоть мелькнул в воздухе… И выбил каменное крошево над плечом незнакомца!

– Проклятие! – Скиф от неожиданности растерялся. Он был хорошим стрелком, едва ли не самым лучшим в отряде, и промахнуться с пяти метров, стреляя сверху вниз, при хорошем обзоре и полном отсутствии ветра, не мог никак. Но – промахнулся!

– Все, тварь, теперь я тебя не просто убью! Я порежу тебя на куски, сволочь тряпичная! – скрежетал зубами дозорный, заряжая арбалет. Тугая пружина никак не хотела заходить в паз ореха, Скиф злился и раз за разом промахивался. Наконец оружие было готово к стрельбе. Сплюнув, снейкер поднял арбалет, сделал шаг к краю скалы…

Последнее, что он увидел в своей жизни, были черные от ненависти глаза в вырезах тряпичной маски. Умудрившийся подняться едва ли не по отвесному склону человек схватил Скифа за руку, сжимавшую арбалет, и дернул на себя. Дозорный вскрикнул и сломанной куклой полетел вниз, ударяясь о камни.

* * *

Дад Парис трясся в седле, угрюмо озирая окрестности. Впереди маячила, то и дело скрываемая зарослями, широкая спина Шона. Мокрые ветки задевали Париса, и он сквозь зубы ругался. Вожак кустолесских людей Силы и Воли был зол. Злоба поселилась в нем с самого утра, когда нарочный привез послание из Берлоги, от самого Хэда. Бигбрасса, как любил называть себя Хэд, в своей обычной витиеватой манере приказывал даду Кустолесья готовиться к «событиям, по происошествию которых мы будем иметь возможность покрыть себя великой славой». Парис должен был собрать всех своих людей в единый кулак, подготовить оружие, продовольствие, достаточное количество прыгунов и быть готовым по первому сигналу выступить на…

А вот на кого собирался обрушить свои конные сотни Бигбрасса, Парис не знал. Не знал – и злился, потому что чувствовал тут подвох, какую-то неясную тревогу, которая могла в будущем обернуться крупными неприятностями, такими крупными, по сравнению с которыми недавний неудачный налет на поезд покажется детской шалостью. В том налете отряд Париса потерял двадцать четыре бойца. В грядущей же заварухе он мог полечь весь, до последнего человека. Дад Кустолесья ощущал угрозу, исходящую от письма Хэда.

– Ну не Фербис же ты собрался штурмовать?.. – бормотал Парис, коленями сжимая бока прыгуна, чтобы повернуть скакуна в нужный просвет между зарослями. Снейкер понимал, что Бигбрасса вряд ли отважится на открытое противостояние с властями – это с одной стороны. С другой, поговаривали, что у него появились хорошие друзья где-то за большой водой, которые помогают людям Силы и Воли оружием и снаряжением. Кто эти самые «друзья», Парис не знал, но в его отряде имелись две пулевые винтовки, переданные из Берлоги. Значит, в их борьбе есть еще одна заинтересованная сторона.

Когда началась война между новоявленной империей и теми колонистами, которые подчинялись власти коменданта колонии, Парис был простым солдатом в имперской армии. После первых же боев он понял, что запросто может погибнуть от клинка или стрелы вчерашних товарищей по несчастью – и дезертировал. Густые заросли Кустолесья представлялись ему идеальным убежищем. Отсюда можно было делать набеги на соседние деревни, брать еду, одежду, женщин – и снова уходить в непролазные дебри. Слух о грозном и безжалостном Парисе вскоре разлетелся далеко окрест, и к нему потянулись люди, такие же, как он сам, дезертиры, бродяги и недовольные властями колонисты. Так Парис стал дадом, главарем небольшого поначалу отряда лихих молодцов, признающих только одну власть – власть силы.

Война громыхала где-то на востоке, а в Кустолесье царил Парис, ставший кем-то наподобие местного правителя. Теперь поселяне добровольно жертвовали ему прыгунов, шкуры, пригоняли в заранее обговоренные места повозки с продовольствием. Дошло до того, что к нему стали обращаться с просьбами рассудить тот или иной спор, как к судье.

Потом в Фербисе спохватились, и оттуда прибыл хорошо вооруженный карательный отряд – навести порядок и вернуть эти земли под длань императора. Людям Париса пришлось несладко. В ходе бесконечных стычек его отряд уменьшился наполовину. Уйдя в самое сердце Кустолесья, дад затаился, выжидая. И дождался – война закончилась, император отрекся, каратели ушли, а на Великих равнинах появилась новая грозная сила – снейкеры, люди Силы и Воли во главе с загадочным Бигбрассой, или, как его именовали бывшие желторобники, Хэдом. В один прекрасный день прибывший от него эмиссар разыскал Париса в чащобах Кустолесья и предложил вступить в ряды снейкеров.

– Мы за Силу и Волю для каждого, – говорил он обросшим отрядникам Париса. – Этот мир достался нам по воле судьбы таким, какой он есть. Не будем же гневить ее, станем под стать этой планете – самими собой.