Первый шаг - Сабина Янина

пошли к столу. Они подписали петицию, и увлекаемые всеобщим энтузиазмом, вышли из аудитории. Когда выходили из лифта, то увидели ректора: бледный с дёргающейся щекой он стоял в центре холла и срывающимся, почему-то необычно-визгливым голосом, призывал студентов разойтись по блокам, грозя исключением из Университета всем, кто покинет его. Студенты молча обходили его и скрывались за дверями входа. Ан с Гориславом тоже осторожно обошли ректора, и вышли на улицу.

Ана поразило волнующееся человеческое море – сотни юношей и девушек – и поразительная тишина, окружили их с Гориславом, поглотили и повлекли к Башне Хранителей. Впереди шёл Ян Чижевский с петицией в руках. Встречающиеся им люди останавливались и долго смотрели вслед, кто-то присоединялся, кто-то спрашивал, что случилось.

И вдруг:

– Свободу профессору Беклашеву!!!

– Свободу науке!!!

– Свободу мысли!!!

Кто первый выкрикнул, Ан не заметил, возможно, это был парень с петицией, но вслед за ним сотни и сотни голосов, сливаясь в один мощный голос, выкрикивали своё недовольство, свою надежду на то, что они могут что-то изменить в этой жизни. Они были как единый человек, бесстрашный и решительный. Каждый чувствовал свою значимость, и в этом единстве личное «я» становилось мелким, уступало место сильному и всеобъемлющему «мы». И казалось, что это «мы» способно на все: освободить учителя, свернуть горы, достать до солнца.

На площади перед Башней Хранителей их остановил полицейский кордон, перед которым стояли полицейские чины во главе с Куратором-Хранителем Элизиума. Куратор поднял рупор, и его рык разнёсся над площадью:

– Внимание всем! Приказываю стоять!

Колонна студентов, словно споткнувшись, остановилась.

– Немедленно разойтись! Всем вернуться в Университет! Повторяю! Всем покинуть площадь и вернуться в Университет!

Второй рык произвёл уже не такое сильное впечатление на студентов, толпа всколыхнулась, и начали медленно продвигаться вперёд. Подойдя почти вплотную к Куратору Элизия, остановились. Вперёд вышел Ян Чижевский:

– Мы просим принять от нас петицию. Мы ходатайствуем об освобождении нашего преподавателя – профессора Беклашева. Его оклеветали! Это лучший из преподавателей!

Куратор выхватил петицию и разорвал её в клочья.

– Неповиновение власти?! Всем разойтись иначе будете арестованы!

Он обернулся к полицейским:

– Внимание! Приготовиться!

Полицейские сделали три шага вперёд, и подняли парализаторы.

Студенты попятилась. Большая часть их постепенно отходила назад. Впереди осталась только небольшая группа старшеклассников и Ан с Гориславом.

Куратор махнул рукой, полицейские бросились на них и, заламывая руки, потащили к электромобилям, припаркованным рядом. Кто-то завизжал, и все бросились врассыпную. Ан с Гориславом оказались в одном электромобиле. Хлопнула дверца, и он тронулся. Проехали они недолго. Объехав Башню Хранителей, электромобили въехали в раскрывшиеся ворота и остановились в её цокольном этаже. Из машины студентов отвели в камеру.

***

Сквозь частую толстую решётку лился тусклый свет из узкого коридора. Шершавые холодные каменные стены, такие же каменный пол и низкий потолок. Одна длинная скамья. В углу в полу отхожее место, накрытое круглой крышкой. И всё. Ан осмотрелся. Холодно. Почему так холодно? Только лето закончилось. Ан и Горислав сидели рядом, пытаясь согреться. Ан чувствовал, как Горислава колотит озноб.

– Что скажет твой отец? Зачем ты полез-то со всеми?

– А что отец? – вскинулся Горислав. – У меня своя жизнь и своя голова на плечах! Я сам за себя отвечу.

Их было семеро студентов. Они, нахохлившись и прижавшись друг другу, молча сидели на скамье. Браслеты у них изъяли, и Ану казалось, что просидели они вечность. От пережитого нервного потрясения многие сидя уснули, когда по каменному полу послышались гулкие шаги, и к решётке подошли двое. Остановились, всматриваясь в ребят.

– Который из них? – спросил низкий толстый полицейский.

– Третий слева. Похоже, спит. На лицо упали чёрные волосы. Рядом со светлоголовым. Вон видите?

– Ага! Понятно. Сейчас всё будет исполнено.

Он поднёс свой браслет к замку, и несколько решёток отъехали в сторону, открывая проход. Они вошли в камеру. Толстяк подошёл к Гориславу и тронул его за плечо:

– Горислав Оргунов, на выход.

Горислав вздрогнул, откинул волосы со лба и выпрямился, но не встал.

– Горислав Оргунов, прошу вас следовать за нами!

– Ещё чего, – наконец, буркнул Горислав, – я с вами никуда не пойду. Пришёл со всеми, и уйду со всеми.

Пришедшие переглянулись.

– Ваш отец приказал, чтобы вы отправлялись немедленно домой!

Горислав покраснел, и сунул руки в карманы:

– Отец не может указывать мне, как жить! У меня своя жизнь!

– Немедленно встаньте и следуйте за нами! – толстяк наклонился, чтобы взять его под руку и вывести силой, но Горислав вырвал руку, вскочил, ударился головой о стену и снова плюхнулся на скамью.

– Оставьте его, – резко приказал второй. Толстяк ретировался.

Они ушли.

– Ты чего? Надо было идти. Как ты теперь? – спросил Ан.

Подошёл старшекурсник, который нёс петицию, протянул руку Гориславу:

– Ян Чижевский, рад знакомству.

Горислав радостно потряс её.

– Взаимно.

– Молодец! Свой! Брат! – студенты окружили Горислава, дружески хлопая его по плечам и спине.

Горислав улыбался, пожимал всем руки, он был горд, что его, наконец, приняли, как своего.

***

На другой день им прочитали лекцию о необходимости подчинения властям, и о том, что влечёт за собой неподчинение, отдали браслеты и отпустили. Они возвращались героями, казалось, что их встречал весь Университет, когда перед входом студенты накинулись на них с объятиями и поздравлениями.

Но главная радость ждала всех к вечеру. По Университету было объявлено, что профессор Беклашев с завтрашнего дня продолжит свои лекции по расписанию. Вот это была настоящая победа! Ликованию не было предела. Студенты, преподаватели поздравляли друг друга. Во многих блоках отмечали победу. Ян Чижевский позвал на вечеринку и Горислава с Аном. Там впервые Ан встретился с учёными, которые в открытую критиковали существующий порядок. Если на лекции Беклашева были теоретические рассуждения о необходимости поступательного развития цивилизации, то тут Ан услышал мысли, критикующие существующий порядок. Они странным образом откликнулись в нём, как будто он сам давно об этом думал, но только теперь осознал.

– Вы только посмотрите вокруг! – говорил высокий мужчина светловолосый с аккуратно подстриженной бородкой и усами, когда Ан с Гориславом вошли в комнату, – в элизиях идёт разложение на высшие семьи и никому не нужных лишних людей, которые не могут применить свои способности нигде, кроме как в питейно-игровых заведениях. И таких становится все больше и больше, по мере того, как все больше богатств накапливается в руках крупных семейств. Неужели до сих пор не понятно, что пока существует экономика, основанная на оценке не человеческих качеств и вложений в общество, а на денежном эквиваленте, мы вовлечены в этот порочный круг, в круг, в котором живут деньги, а