Господин мертвец. Том 1 - Константин Соловьев

Дирк покачал головой:

– Я не думаю, что они будут сидеть и ждать, когда мы придем. Наверняка у них есть опыт контрштурмовых действий. Полагаю, они разобьются на небольшие группы и попытаются поджечь нам хвосты. Это было бы наиболее эффективным решением. Будут подкарауливать нас и отсекать друг от друга.

– И да помогут им лягушачьи боги, – пробормотал Жареный Курт, стряхивая с палицы кровь и серые комья чьего-то мозга.

– Группа, вперед!

Юльке и Толль вышли из-за укрытия и заняли свои прежние позиции в авангарде. Они были готовы прийти на помощь в любой момент, но в мимолетней резне вроде той, что «висельники» учинили на пулеметных позициях, их участие не требовалось, все это время они страховали отряд с тыла.

Мертвый Майор показался позже всех. Его боевой топор лишился половины древка, а лезвие было обильно заляпано красным. Мертвый Майор был молчалив даже по меркам «Веселых Висельников», за которыми давно установилась слава самых флегматичных мертвецов в Чумном Легионе. Его голос можно было услышать реже всех прочих. Он говорил лишь в тех случаях, когда это было действительно необходимо.

– Что сзади? – спросил его Дирк.

– Лягушатники, – безразлично ответил Мертвый Майор. – Пробрались через верх.

Значит, среагировали даже быстрее, чем ему думалось. Наверно, довольно отчаянные парни, если рискнули вылезти из траншей и преодолеть несколько десятков метров по поверхности, где артиллерия двести четырнадцатого полка продолжает сыпать осколками. Но недостаточно удачливые, если им пришлось встретиться с Мертвым Майором.

– Сколько их было?

– Пятеро. Один ушел.

На подробный рассказ можно было не рассчитывать, но сейчас Дирку и не требовались подробности. Французы перешли к активным действиям – вот все, что ему надо было знать.

– Дальше идем осторожнее, – приказал он, оглядывая своих мертвецов. – Уменьшить дистанцию до трех метров. Быть готовыми к нападению с тыла или сверху. Кажется, мы разбудили пчел, господа. Гранаты держать наготове. И не заденьте друг друга. Замыкающий – особое внимание.

Мертвый Майор кивнул. Для французов, которые осмелятся ударить в тыл их штурмовой группе, этот кивок был равнозначен движению ножа гильотины.

Мертвый Майор и в самом деле был майором – прежде чем вступить в Чумной Легион. Для того чтобы в этом убедиться, не требовалось изучать его офицерскую книжку. У него была особая осанка, особая манера двигаться. В его присутствии даже унтер-офицеры и лейтенанты роты машинально вытягивались по стойке. Он мог одним взглядом заткнуть рот любому болтуну или же коротким движением головы заставить человека вмерзнуть в свои сапоги. Особенная офицерская порода, к девятнадцатому году почти пропавшая из штабов. Мертвый Майор был воякой старой закалки. Поговаривали, что он громил лягушатников еще под Седаном, и несмотря на несоответствие в возрасте, этому мог поверить любой, заглянувший ему в глаза. Они не выражали гнева или ярости, и взгляд их не делался обжигающим во время схватки. Во взгляде Мертвого Майора было лишь низкое грозовое небо, затянутое черными тучами. Или пороховыми клубами.

В Чумной Легион он попал по странной прихоти судьбы. Старшие офицеры тоже погибают на фронте, но куда реже прочих. Мертвый Майор, который тогда еще не был мертвым, имел все шансы если не дожить до конца войны, то хотя бы не разделить участь своих подопечных. Даже угоди он к французам, его ждал концентрационный лагерь и вполне сносные условия существования. Статус старшего офицера гарантировал если не все удобства, то хотя бы минимум из них. Но он не попал в плен.

В семнадцатом году его батальон был окружен у какой-то бельгийской деревушки с нелепым, как у всех бельгийских деревень, названием. Французы ударили так стремительно, что опрокинули соседние части, и, прежде чем в штабе полка кто-то осознал, что произошло, все уже было кончено. Батальон Мертвого Майора взяли в клещи, и даже самому последнему дураку, в жизни не видевшему штабных карт, стало ясно, что сопротивление будет недолгим. Есть ситуации, которые, как безнадежное положение на шахматной доске, очевидны и не имеют нескольких вариантов развития. Батальон Мертвого Майора оказался в огневом котле, содержимое которого уже начало закипать под ударами тяжелых осадных гаубиц. Условия были просты, как в тактической задачке в офицерском училище. Перед тем как кольцо сомкнулось, ощетинившись французскими штыками, им удалось связаться со штабом дивизии. Там все понимали, но помочь им ничем не могли. Разрозненным, чудом избежавшим окружения и гибели частям надо было отойти на перегруппировку, чтобы вновь образовать единую линию фронта. Это значило – никакой помощи, никаких резервов. «Занимайте позицию сколько сможете, – приказали из штаба дивизии. – И да пребудет с вами Бог и Германия». Помощи Господа Бога Мертвый Майор предпочел бы пару ударных батальонов, но выбирать было не из чего.

По расчетам штаба дивизии, батальон должен был продержаться до четырех часов. По расчетам самого Майора – не более шести. Но они продержались все восемнадцать. Французы не могли наступать, оставив у себя в тылу огрызающийся огнем котел, им требовалось задавить батальон, и они не жалели для этого сил. Несколько сотен орудий засыпали укрепления снарядами, размалывая в каменную крошку укрытия и блиндажи, а с неба зло ревущие пропеллерами «Фарманы» сбрасывали смерть, отлитую в металлические капли. Воздух выгорел над позициями, вместо него был иприт и дым сгоревшего пороха. Через три часа боя от батальона осталось две роты. Через десять – два взвода. Но каждый раз, когда синие мундиры устремлялись в наступление по перепаханному полю, из полуразрушенных траншей поднимались солдаты Майора с пулеметами – и пехотные цепи, захлебнувшись собственной кровью, откатывались обратно. Восемнадцать часов они держали укрепления под бесконечным огнем артиллерии и ударами, которые сыпались со всех сторон. Батальон таял на глазах, но, как упрямая заноза, оставался на своем месте. С ними были Бог и Германия.

Последние из выживших начали медленно сходить с ума – человеческий рассудок не в силах выдержать почти сутки грохочущего ада. И безнадежности, которой в воздухе было разлито еще больше, чем иприта из французских газометов. Когда от батальона осталось двадцать человек, уцелевшие офицеры предложили Майору бежать. Оставаться не было никакой необходимости – батальон выполнил не только то, что мог, но и в тысячу раз более того. Выполнил то, что было за пределом человеческих возможностей. Они выиграли время, столь необходимое разрозненной и потерявшей боеспособность дивизии, хотя сами и не знали об этом. Как не знали и того, что через несколько часов литые копья германского контрудара пронзят французский фронт, как кусок мягкого подгнившего мяса, и отбросят далеко назад. Но они – Майор и его люди – этого не знали.

Французы прислали парламентера. Он предлагал условия капитуляции, более чем достойные для их положения. Сохранение жизни всем солдатам, офицерам – сохранение знамен, документов и личного оружия. Французы понимали, что обескровленный батальон, от которого осталась дюжина человек, не продержится и получаса, и это предложение не имело особенного практического смысла. Важен был лишь факт сдачи. Майор, которому до получения приставки «Мертвый» оставались считаные минуты, в ответ вышиб парламентеру из «маузера» мозги. Он хорошо понимал значение фактов.