Безатказнае арудие - Иэн Бэнкс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Плавильня».
«Я так и думала. Как продвигается твое расследование? Нашла что-нибудь интересное?»
«Госкил была агентом службы безопасности».
«Правда? А я всегда считала, что это Расфлин. – Гадфий покачала головой. Никогда не знаешь наперед. – Что еще?» спросила она.
«Я все еще не знаю, кто предал группу, но все уже задержаны, кроме Клисиейр».
– Клиспейр? – вслух произнесла Гадфий и остановилась.
«Прошу тебя, не останавливайся, здесь бункер с отработанными кераметаллическими деталями, он сейчас будет разгружен на то место, где ты остановилась».
Гадфий двинулась дальше.
«Но ты не думаешь, что это была Клиспейр».
«Не знаю. Она должна уйти в отпуск через два дня. Возможно, они ждут, когда она придет к ним. Обсерватория в Долине Скользящих Камней все еще отрезана от обычных коммуникаций, поэтому она не могла узнать о других».
«Если это она, то, может, и послание из крепость-башни – это трюк службы безопасности, просто подставка?»
«Возможно, хотя я в этом и сомневаюсь».
Гадфий некоторое время шла по ровной поверхности давно засохших помоев. Свистящий шум наверху и за спиной, завершившийся звуком падения, сотряс пыльную поверхность.
«Во Дворце ходят слухи, – сообщило ей крипт-"я", – что мы с Часовней скоро заключим соглашение».
«Это довольно неожиданно».
«Судя по всему, у армии предположительно был какой-то план победы, из которого ничего не вышло. Теперь у нас нет выбора – только вырабатывать условия… Ага».
«Что?»
«Служба безопасности. Они считают, что поймали асуру».
«Что?» – переспросила Гадфий и снова остановилась. Она почувствовала, как отчаяние переполняет ее.
«Не останавливайся. Возможно, они ошибаются».
«Но… так быстро! Неужели все безнадежно?»
«… Нет. Однако я, возможно, поменяю план наших действий».
«А что это за план? Я благодарна тебе за то, что ты помогла мне выбраться из Дворца, но я хочу знать, куда ты меня ведешь кроме территории для содержания преступников».
«Прямо и вверх отсюда, но сначала, как я теперь думаю, вниз».
«Вниз?»
«Вниз».
Аккуратно сложенная форма была выстирана, но не залатана. На ней еще оставалось несколько дыр и разрывов. На вершине этой кипы одежды лежали пара армейских ботинок, ремень, какое-то сложное снаряжение, противогаз и фуражка. Все это легко держала огромная белая мохнатая лапа, с каждой стороны немного высовывались черные когти, охватывающие эту жалкую кучку вещей.
Химерик белого медведя сидел с одной стороны длинного стола в зале комитета. Дворцовый чиновник, официально ответственный за проведение встречи, сидел на другом конце стола на сиденье перед пустым троном. Адиджин решил удалиться, узнав, что прибыло в дипломатическом багаже. У членов Консистории тоже нашлись срочные дела, хотя, как и король, большинство из них, вероятно, смотрели на происходящее чужими глазами, о чем было известно представителям Часовни.
Глава делегации инженеров положил кипу одежды на стол. Адиджин скучал, лежа в одиночестве в постели и наблюдал за тем, как развиваются события, глазами своего чиновника. Потом он переключился на одну из верхних камер.
Приглядевшись, король увидел маленькие круглые отверстия в сером материале формы и отвечающие им кратеры на сильно поношенных, изъеденных кислотой ботинках. Он попробовал испытать что-то вроде потрясения при виде этой армейской амуниции, но он не был столь внимателен, когда пребывал в голове (он не сразу вспомнил имя) рядового Юриса Тенблена.
Один из ботинок свалился с кипы на полированную столешницу.
– Ваш план провалился, – прогремел эмиссар, ставя ботинок обратно своей огромной лапой.
Он оглядел других членов своей делегации, которые улыбались и тихонько посмеивались ему в ответ. Делегация Дворца сидела молча, хотя кое-кто неловко зашевелился, пристально вглядываясь в поверхность стола.
– Мы приняли и другие меры предосторожности, – громко сказал эмиссар; видно было, что каждое слово белый медведь произносит с удовольствием. – Но мы будем вести весьма тщательное и непрерывное наблюдение за потолком над Часовней, и у нас есть не только чувствительнейшие датчики, направленные на определенные участки, но и различные ракеты…
Адиджин выругался. Он питал надежду, что предатели из Часовни не поймут, что за тело свалилось на них. Он думал, может быть, они решат, что человек свалился с дельтаплана или какого-нибудь аппарата, который может висеть под потолком. Но похоже, они поняли, что к чему.
– И должен сказать, – нравоучительным тоном сказал белый медведь, усаживаясь на свое место, – что, хотя мы и считали себя привычными к бесконечной наглости наших противников, мы были крайне потрясены и разочарованы, когда поняли, до каких безответственных и бессмысленных низостей готовы опуститься или, лучше сказать, как далеко готовы зайти, – эмиссар, обнажив в улыбке зубы, прошелся взглядом по своей одобрительно кивавшей ему команде, – наши прежде недооцененные враги в своих все более отчаянных, по понятным причинам, попытках добиться победы в этом возмутительно ведущемся, совершенно плачевном и – с нашей стороны – абсолютно неспровоцированном споре.
Адиджин на этом месте выключился. Волосатый белый мерзавец выжмет из ситуации все, что можно, и, несомненно, будет растягивать удовольствие.
Он проверил отображение кабинета его частного секретаря. Приема ждали несколько человек. Он выбрал члена Консистории с особыми полномочиями по безопасности.
Гадфий миновала склад. Лестничный пролет, вделанный в стену, вывел ее к двери и шахте лифта с винтовой лестницей внутри. Сверху появился лифт, остановился, двери открылись. Гадфий, наклонившись, прошла под перилами в лифт. Она надеялась, что ее другое «я» шутило, когда вело речь о спуске, но лифт тронулся и пошел вниз, доставляя ее на уровень ниже цокольного, глубоко в земле под крепостью.
«Должна тебя предупредить, что здесь могут встретиться всякие неожиданности».
«Например?»
«Например, люди, о появлении которых я тебя не могу предостеречь».
«Ты имеешь в виду преступников».
«Ну, это звучит слишком презрительно».
«Посмотрим».
«Нет, давай все же надеяться, что не посмотрим».
«Ты права. Будем надеяться, что не посмотрим».
«Я собираюсь выключить свет».
«Зачем?» – сказала Гадфий, когда в лифте стало темно.
«Пусть твои глаза привыкнут».
– Что ж, я всегда любила темноту, – прошептала сама себе Гадфий.
