Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах

Марвин лежал на диване и читал книгу под названием «Великие заговоры».

– Все заказано, не волнуйся, – сказал он, даже не взглянув на него. – Просто эти книжки у них были, и я подумал, что большого вреда они не принесут. А ты хоть усвоишь пару мыслей, выпадающих из традиционного мышления, а?

Джон посмотрел на обложки двух книг, оказавшихся у него в руках.

– Ни вера в Нострадамуса, ни НЛО не кажутся мне такими уж нетрадиционными.

– Вот эта, например, очень показательная, – сказал Марвин, подняв свою книжку. – Если все, что здесь написано, правда…

– …что, к счастью, не так, – проворчал Джон.

– …тогда ты действительно жертва заговора!

Джон закатил глаза.

– Я так и знал, что ты это скажешь.

– Об этом свидетельствует контрольный день. Двадцать третье апреля. 23 – это символическое число иллюминатов. Это самый таинственный в мире заговор, они всюду проникают, чтобы завоевать мировое господство.

– Если они такие таинственные, почему же про них все написано в этой книжонке?

– Ну, время от времени что-то просачивается. Кеннеди, например, стал опасен для них, поэтому они приказали его устранить. Двадцать третьего, чтобы продемонстрировать свою власть всем, кто в курсе.

Джон скептически оглядел его.

– Насколько я помню, убийство произошло двадцать второго ноября.

– Что, правда? – Марвин запнулся. – Странно. Наверно, они ошиблись. Действовать приходилось через помощников помощников, знаешь, а те, наверно, не точно придерживались инструкции.

– О, да, – кивнул Джон. – Могу себе представить, какие у них заботы с такими помощничками. Ты, кстати, уже открыл счет?

– Нет. Я забыл.

– Когда откроешь, реквизиты дай, пожалуйста, мне, а не Джереми. О'кей?

При виде пустых полок ему стало ясно, что он спровоцирует открытое возмущение, если домашний персонал узнает, какое княжеское жалованье он платит Марвину за безделье. Лучше он урегулирует все это помимо Джереми, будет перечислять ему деньги с другого счета, в которых, к счастью, у него не было недостатка.

Но нехорошее чувство оставалось. В принципе, он наказывает тех, кто честно на него работает. В точности, как говорил его отец.

Марвин зевая кивнул.

– Будет сделано.

* * *

Позднее, когда Марвин, договорившись с Константиной, исчез, Джон переместился на террасу, где для него недавно оборудовали рабочее место под тентом: стол и стул, письменные принадлежности, англо-итальянский словарь и копия статьи Лоренцо. Он решил сам перевести текст на английский, во-первых, чтобы легче было прочесть, а во-вторых, он надеялся, что таким образом основательнее поймет статью.

Вот что у него получилось:

«За последние годы писалось и говорилось так много – и так много удручающего – на тему границ роста, будущее человечества, что людям это все осточертело. Никто больше не хотел читать эти статьи и книги, вот они и перестали появляться. А раз никто не бьет тревогу, то у людей возникает чувство, что все не так уж плохо, как считалось раньше.

Но это чувство обманчиво. Поколение наших родителей – тех, кто родился вскоре после войны, был влюблен в музыку Дэвида Боуи, „Пинк Флойд“ и „Аббы“ и не следовал запрету Папы Павла VI на свободные половые отношения, – пережило золотой век человечества. Качество их жизни было выше, чем когда бы то ни было раньше и чем может быть впредь. Мы же с вами, друзья, переживаем как раз конец этой эры.

Причина упадка – та же, что была и причиной подъема: индустриализация. Технические изобретения привели к улучшению жизненных условий, что должно было показаться людям прошлого века настоящим чудом. Но изменения были вызваны не самими изобретениями, а их широким применением: автомобиль для каждого, телефон и цветной телевизор в каждом доме. Это индустриализация сделала возможным распространение изобретений. Антибиотики должны были получить промышленное производство, чтобы стать общедоступным средством. Методы современного сельского хозяйства сейчас не имеют почти ничего общего с методами прошлого века. Машины, химические удобрения и пестициды настолько повысили урожайность, что сегодня приходится бороться скорее с перепроизводством.

Прогресс медицины привел к тому, что понизилась смертность новорожденных и повысилась продолжительность жизни, что имело следствием стремительный рост населения. До сих пор благодаря высокой производительности сельского хозяйства удавалось поспевать за этим ростом; голод в мире является скорее проблемой неправильного распределения, чем недостаточного производства. Но сельское хозяйство постепенно натыкается на ограниченные пространства, к тому же по всему миру из-за опустынивания сокращаются полезные площади. Индустрия тоже подступила к границам, а именно – к ограниченности запасов сырья и возможностей окружающей среды выдерживать вредные перегрузки.

Мы почти не замечаем этого, скажете вы. Повседневные потребности удовлетворяются без ограничений, некоторые из них скорее дешевы, чем дороги. Часто провозвещаемое катастрофическое загрязнение воздуха и воды пока не наступило. Кажется, все это остается под контролем, ведь так?

Но давайте представим себе, что в один день удалось бы чудом вывести весь мир на тот жизненный стандарт, к которому мы привыкли в Италии или в других индустриальных странах. Миллиард китайцев на машинах, миллиард индусов в отдельных домах с садовым грилем и так далее. Легко подсчитать, что бы это означало. В малоразвитых странах живет вчетверо больше людей, чем в индустриальных государствах. Один гражданин индустриального государства создает нагрузку на окружающую среду и на запасы полезных ископаемых, в десять–двадцать раз большую, чем житель третьего мира. Итак, это значило бы, что нагрузка на Землю, которая уже сейчас высока, выросла бы в десятки раз! Это был бы коллапс.

Другими словами: пределы уже достигнуты. Ибо если жизнь, которую мы ведем, возможна не для всех людей, это означает, что мы забираем от общего пирога больше, чем нам положено. Мы не замечаем описанных проблем, потому что нам удалось отодвинуть их в отдаленные страны. Италия давно потребляет больше полезных ископаемых, чем имеет, и это касается всей Европы. Наш постоянный экономический рост возможен лишь потому, что мы по дешевке отнимаем сырье у третьего мира. За это мы посылаем им наши отходы производства.

И мы, кажется, все еще недовольны. Хотя население Италии почти не растет, все направлено на дальнейший экономический рост. Всего должно быть все больше, оно должно быть все лучше, все мощнее. Судя по всему, сказать себе „довольно!“ и удовлетвориться тем, чего мы достигли, – невозможное дело. Но куда приведет постоянный экономический рост, который для правительств важнее всего? Они жалобно стонут, если рост всего два процента в год. Допустим, рост составит пять процентов. Несчастные пять процентов, это легко просчитать, если хоть чуть-чуть успеваешь в математике. А это означает удвоение через шестнадцать лет – удвоенный расход сырья, удвоенное загрязнение окружающей среды и так далее. С годами даже небольшой в процентном отношении рост приведет к большему раздуванию, чем мы могли бы себе представить».