Руда. Возвращение. Скрижали о Четырех - Надежда Ожигина

Зрители были в восторге, Линар кусал тонкие губы и переглядывался с раздосадованным Вартом, Император не знал, хмуриться или ликовать. Вопреки его расчетам ферры с незначительным отрывом повели в категории мастеров.

На второй и третий день турнира продолжались поединки по жребию. Рыцари меняли противников, сшибались, отдыхали, сходились снова. Те несчастливцы, что проигрывали три схватки подряд, выбывали из турнира. В перерывах между битвами знати простой люд состязался в стрельбе из лука, в кулачных боях и боях на дубинах. Здесь были свои любимцы, свои превозносимые до небес имена, и споры разгорались пожарче, чем в застеленных коврами ложах.

К концу третьего дня, в первых тенях затмения, герольды прокричали имена победителей турнира в группе мастеров.

Ими оказались Тойт Фигизмунд, Жатин О’Дьенн, Эмберли Даго-и-Нор и темная лошадка Мантрея, безымянный рыцарь по прозвищу Даритель.

Из этой четверки лишь у двоих, у прославленного Эма и никому не известного Дарителя, не оказалось на счету ни одного поражения.

Рад обреченно вздохнул, состроил приличествующую случаю торжественную мину и громогласно возвестил, что назначает предводителем армии Ферро, олицетворяющей Империю, славного рыцаря Дарителя, помянув его вполголоса недобрым словом. Что до армии воинственной Сельты, то ее поведет знаменитый вождь, сын маршала Варта, Эмберли Даго-и-Нор.

По обычаю Ю-Чиня на четвертый день начинались состязания, названные «малыми турнирными войнами» или общим турниром. Назначенные Императором полководцы набирали отряды из заявленного в списках рыцарства и вели их на врага, прилагая все старание и все таланты, чтобы добыть победу.

Эмберли Даго-и-Нор, прирожденный полководец, признанный вождь, недостатка в добровольцах не знал. Ему достаточно было кинуть клич и вытянуть руку с жезлом, как рядом с ним выстроились все рыцари, заслужившие право биться в финале, все, кроме желторотых юнцов, по негласным законам Сельты не допускавшимся к подобным баталиям.

Рыцари один знатнее другого, славные именами и деяниями предков, ротмистры, сотники, полковники регулярной армии воинственной державы выезжали и склоняли копья перед Эмом, клянясь сражаться по кодексу и не уронить чести полководца. Эмберли Даго-и-Нор принимал их величественным, королевским жестом, указывая подобающее званию место в строю, и был несказанно хорош, так, что дамы на трибунах ахали и утирали слезы платочками. К Эму под начало пошли рыцари Антанны, урожденные селты, а вслед за ними все те, что составляли основу третьей турнирной армии.

Когда войско его было собрано, Эмберли Даго-и-Нор, слегка рисуясь, подскакал к балкону императорской ложи и испросил благословения дамы своего сердца. Покрасневшая от смущения Рандира, оказавшаяся в крайне щекотливой ситуации, была вынуждена осенить Единой чертою вождя вражеской армии. Но поскольку данный жест вполне отвечал замыслам Императора, тот промолчал и благосклонно кивнул сельтскому воину.

У Дарителя дела шли хуже. Ферры смотрели на незнакомого выскочку с вполне понятным неодобрением, они привыкли, что в бой их вели Фигизмунды или на крайний случай Эствики, древние фамилии, покрывшие себя бессмертной славой. Подчиняться темной лошадке, какому-то безымянному нахалу знатные рыцари не собирались без особого указа Императора.

Даритель подождал секунд восемь или десять, больше для приличия, после чего, чуть ли не радостно, поскакал к рядам новичков и бросил клич, давая желторотым редкий шанс проявить себя в деле. На его призыв тотчас откликнулись все, кто не дурак, как один ткнули шпорами коней, загалдели, не веря своему счастью. Зычным криком Даритель успокоил самых буйных и взялся за наведения порядка. Оказалось, он довольно пристально следил за их поединками, и добрых копейщиков определял в один отряд, показавших себя мечниками – в другой. В особый отряд попали ловкие наездники, творившие на лошадях чудеса изворотливости. Юнцы обнажали головы пред командиром, клянясь идти за ним к славе и победе, и Эрею даже из императорской ложи видны были их глаза, горящие жаждой битвы и святой верой в полководца. За один его призыв они готовы были души заложить темным Силам, за удар по именитым рыцарям враждебной державы они собирались эти же души отдать Милосердной Деве, но не подвести командира.

Из основной группы рыцарей отделялись то один, то другой, озираясь на товарищей по оружию, скакали к новому полководцу в надежде заменить младшего брата или сына, а то и просто пристыженные тем, что провозглашенный Императором вождь вынужден вербовать войско среди желторотых. Замены Даритель не принимал, и дяди, отцы, братья становились ротмистрами, присягая на верность полководцу.

Добрый пример, равно как и дурной, в военном деле имеет великую силу, способную менять ход сражения. Воодушевленные смелостью соседей, в строй становились прочие рыцари, клялись в беспрекословном подчинении и делились на отряды без разбора чинов и званий.

– Какого черта происходит? Что творит твой сукин сын? – не выдержал Линар, нагибаясь к брату едва ли не в угрожающем жесте.

– Войско, – спокойно парировал крайне довольный таким поворотом Император. – Регулярное войско, мой милый.

– Посмотрим, каково это войско в деле, – усмехнулся умудренный Варт. – Сможет ли сладить с таранным ударом нашей кавалерии?

Действительно, Эмберли Даго-и-Нор, понаблюдав за действиями противника, столь же обстоятельно занялся своими бойцами. Отделив должный резерв, он выстроил конницу согласно сельтской традиции, как говорили зубоскалы, плюмаж к плюмажу, и ристалище на стороне воинственной Сельты запестрело павлиньими перьями, зазвенело на ветру бубенцами. При виде знаменитого клина, нацеленного на таранный удар, трибуны затаили дыхание, почти обреченно оглядывая ферров: лучшая конница Хвиро готовилась к атаке.

– Забавно, – сказал Эрей. – Ему бы лучников да пару катапульт…

– И от хваленой кавалерии… – хмыкнул Рад, но продолжать не стал, щадя чувства державных гостей.

Викард открыто издевался над всем ристалищем, не деля на своих и чужих:

– Сюда бы малый отряд со Скалистого острова!

– И что? – заинтересовался Император, неравнодушный к боевым возможностям Инь-Чианя.

– Всех бы положили, – без тени сомнения выдал Ральт Рваный Щит, – да еще бы в городе позабавились. Ох уж эти ваши игрища. Баловство одно!

– Легко вам вздор нести! – неожиданно рассердился Варт. – Что ж вы, например, – бесцеремонно ткнул он в Викарда, – простаиваете за спиной своего государя, вместо того, чтобы спуститься на ристалище да бросить вызов лучшему из лучших? Или на худой конец этому Дарителю треклятому?

– Что, прям щас? – хмыкнул великан, хитро щурясь на солнышко. – И оставить народ без забавы? Да за ради Единого, только крапчатую свистну!

– Завтра, – осадил его Эрей. – Я говорил уже. Потерпи.

– Да ладно, успеется обоим бока намять! – отмахнулся Викард, фыркнув в усы. – Тоже мне забота!

На ристалище тем временем Даритель дал последние указания воодушевленной молодежи, и оба войска подали сигнал готовности к сражению. Маршалы приняли сигнал, герольды протрубили, призывая публику к полнейшей тишине.