Близнецы. Кто стрелял в урода? - Андрей Анисимов

– Не надо, я уже кефиром напился. – Отказался Тимофей и рьяно принялся за привычное для русского человека блюдо.

* * *

Иван Григорьевич открыл сейф, покопался в нем и достал пачку сотенных купюр в банковской упаковке: – Извольте, господин директор, весь наш капитал…

– Сколько там? – Спросил Михеев.

– Десять тысяч. – Хочешь, получи зарплату, хочешь, заплачу налог? Как прикажешь, я лицо подневольное.

– Да, хватит вам, товарищ генерал, какой я господин директор. При Петре Григорьевиче совсем по-иному жилось. Когда он уже вернется?

– При вас обещались. Но что-то даже не звонят-с. Не до бедных родственников начальнику отдела с Петровки. Вот-с…

– Хоть пять тысяч я могу взять? Семью кормить надо. – Жалобно спросил директор частного сыскного бюро у своего консультанта.

– Бери все, Глеб. Я шучу. Днем дамочка с пуделем принесет тысяч пятнадцать. Не зря ты ее сыночка по чердакам шарил. Завтра алкаш, что от жены сбежал, оплатит расходы по его розыску. Глядишь, и наберется. Ты уж прости Глеб, с Козловой я ничего брать не стал. Чего с нее возьмешь? Нашел ты ее проходимца, получила она алименты за два года. Вчера явилась. Принесла деньги за твою работу. Я не взял. Не могу у ребенка отнимать. Может, не прав старик?

– О чем вы говорите, Иван Григорьевич. Я и не рассчитывал. Бабу жалко.

– Бери зарплату и расписывайся. И две недели держись. Люди и на пять тысяч месяц семью кормят…

– Я знаю, Иван Григорьевич, а пенсионеры и на три…

– Вот и экономь. Я тоже еще в этом месяце не брал: налоги, аренда…

Михеев расписался и только убрал деньги в бумажник, послышался перезвон селектора.

– Вот видишь, сундучок у нас волшебный, только опустел, клиент привалил. Иди, впускай. – Грыжин запер сейф и уселся за стол. В офис вошел невысокий широкоплечий мужчина с массивным бритым затылком: – Кто здесь Михеев будет?

– Я Михеев.

Вошедший поднял голову кверху, чтобы заглянуть в глаза Глеба и недоверчиво произнес:

– Ты сыскарь?

– Вроде того. А что вам не нравится?

– Каланча ты, верста полосатая. Тебя за километр видно. – Пояснил незнакомец: – Куда пригласите?

– Проходите сюда. – И Михеев открыл дверь своего кабинета.

– Ничего у вас тут, культурненько. Не то что в ментовской. – По особой интонации, татуировке на левой руке и перстню на указательном пальце правой, Михеев без труда вычислил, что перед ним типичный уголовник.

– Садитесь, выкладывайте вашу проблему. Только имейте в виду, под «крышу» мы никого не берем, и в криминальных разборках не участвуем.

Посетитель сел в кресло и под его тяжестью оно заскрипело:

– Хули мне ваша крыша? Я сам, кого хочешь, раком поставлю. А заказ мой ты примешь. Еще за мной бегать будешь, если передумаю. Понял?

– Не люблю загадок, Барри. А браться или не браться – дело наше. – Начал заводиться Михеев. Двухметровый Глеб не любил, когда на него давили: – Давай, рассказывай.

– Откуда ты меня знаешь? – Вылупился клиент.

– На лапе твоей прочитал.

Барри посмотрел на свою руку, где на каждом пальце имелось по буквице и криво усмехнулся: – С полуоборота сечешь. Молодец, сыскарь.

Похвала Михеева к клиенту не расположила:

– Ты выложишь, зачем пришел?

– Ладно, ставь ушки на макушку… Человека убили, и ты за ним ходил. Надыбаешь убийцу, в интересе останешься. Но чтоб без ментовской. Сам с ним разберусь.

– Что значит – я за ним ходил? Откуда у тебя такая информация?

Барри снова грязно выругался:

– Информация верная. Человека, что убили, зовут Андроном Михайловичем Беньковским. А нанял тебя другой покойник Хромов. Но тот себя самолично порешил.

– Да, Беньковский, фамилия знакомая. – Вздохнул Глеб и подумал, что Урод даже на том свете не может оставить его в покое. И попытался вежливо отказаться:

– Этим делом занимается отдел убийств Управления. Они преступника найдут.

– Ты меня, сыскарь, дослушай, я же сказал, у тебя тут свой интерес. Я пришел как клиент. Бабки у меня чистые. Работай, парень, не то хуже будет. – Мрачно пригрозил заказчик.

– Не пугай. Я, милый, и не таких видал. А раз пришел как клиент, излагай все подробно. – Осадил хама Глеб.

– Ладно, не гоношись. Я Барри, это ты правильно подметил. А фамилия моя Туганов. – Запоздало представился незнакомец и протянул лапу с перстнем.

Михеев почувствовал крепкое рукопожатие, и сам так прижал пятерню Туганова, что тот поморщился.

– Вижу, силы не занимать. Только мне от твоей силы навара нету. Мне башка нужна, чтобы в ней шарики крутились. – Проворчал он, потряхивая отдавленной лапой.

– Не трепись, Барри, давай по делу.

– По делу, так по делу. Про тебя мне Лаврентий Кунтария шепнул. Братик он Андрону Михайловичу. Хоть и сводный, а любил брата больше матери, отца и себя самого. И как было не любить? Такой мужик! Если бы не он, париться мне по зонам до сего дня, а может, и до конца дней.

– Почему ты, Барри, не хочешь дождаться результатов официального следствия? Тебе денег девать некуда?

– О хрустиках моих не тужи, понял? Мне Андрон Михайлович их оставил много. Я его казну у себя держал. Теперь мое. Вот и решил часть его памяти посвятить. А насчет Петровки вот что тебе скажу. Там твой приятель штемп. Так вот, Лаврентий мозгует, что этот штемп и замочил его брата. Лаврентий хочет к его начальству на Петровку с ксивой податься. У них правду искать, понял?

– Ничего я не понял. Ты это о ком?

– Знаешь о ком. Ерожин его фамилия.

– Зачем Ерожину стрелять в Беньковского? Ты очумел!?

– Сказал, не гоношись. Причина есть. Андрон Михайлович за женой мента ухлестывать начал. Любовь у него к этой телке. Понял? – И Барри рассказал Глебу то, что выяснил у Кунтария.

– Бред какой-то. – Михеев налил себе из графина воды и залпом выпил.

– Насчет штемпа я сам не верю. – Ухмыльнулся Барри: – Не стал бы подполковник на бульваре при всех мочить. Начальником отдела лоха не поставят. Если бы задумал убрать человека, сделал бы это культурненько, а скорей всего, нашел бы мастера. У них на крючках разные мастера есть, понял?

– К чему тогда это дурацкое подозрение?

– Не такое оно дурацкое. Я тебе всего сказать не могу. Только знай, если ты убийцу мне на блюдечке через две недели не выложишь, Кунтария с заявой попрется на Петровку. Он мне слово дал – две недели фору, понял? Так что смекай и вместе со своим дружком ментовским ножки в ручки – и вперед. Если сработаешь, десять штук баксов тебе в навар. Понял?